Девочка закашлялась и проснулась.
В горле першило от едкого дыма, а то, что спросонья показалось ярким солнечным светом, оказалось огнём. Он пожирал занавески, полз по цветастому ковру, подбирался к комоду. В крепкую деревянную дверь комнаты словно попала петарда — по центру чернело обугленное пятно, и горящее дерево издавало треск, как поленья в камине.
Этой промозглой ночью в своей огромной кровати девочке только удалось согреться. Снилось лето, цветное, шумное, жаркое, а оказалось, что в доме начался пожар. И, глядя, как чернеет край покрывала, малышка заплакала. Заплакала от обиды, а не от страха. Осознать, что эти тёплые лижущие языки огня несут неминуемую смерть, в свои пять лет она ещё не могла.
Девочка прижалась к изголовью кровати и закрыла глаза, уговаривая себя, что это тоже сон, только плохой. Удушливый дым не давал нормально дышать, и она закрылась с головой.
Огонь гудел, бушевал, праздновал. А ветер, врываясь в разбитое окно, добавлял ему силы, позволяя развернуться в комнате в полную мощь.
Занялись занавеси балдахина, начало тлеть одеяло, источая тошнотворную вонь. В дверь били чем-то тяжёлым и выкрикивали её имя.
«Папа», — успела подумать девочка, но внезапно так устала, что у неё не хватило сил ни встать, ни даже ему ответить. А когда полыхавшие стойки рухнули на спину, малышка потеряла сознание.
Она чувствовала, что её несут. Сильные руки прижимали её к груди и что-то ещё, словно сомкнувшиеся крылья, окутывало плотным коконом.
Боль прорезалась в сознание одновременно с голосом.
— Посмотри на меня и боль отпустит, — голос тихий, низкий, но скорее мальчишеский.
С трудом она разлепила веки, и янтарные глаза с вертикальными прорезями заставили её замереть и забыть обо всём. Зарево горящего дома отражалось в них снаружи, но таким же ярким пламенем они полыхали изнутри.
Она смотрела в эти всполохи огня и не могла отвести взгляд, запоминая навсегда.
— Редкий дракон долетит до вершины горы Аркон, гласит легенда, — вывел девушку из задумчивости голос пожилого возницы.
Айна вздрогнула и слегка потрясла головой, отгоняя детские воспоминания. С пяти лет она помнила эти горящие глаза с вертикальными зрачками, и каждый раз, когда они всплывали в памяти, ей становилось не по себе.
— А что за легенда? — спросила она громко, чтобы глуховатый дядька её услышал.
— Говорят, раньше все королевские острова принадлежали драконам. А Энсийские горы были так высоки и неприступны, что только эти летающие твари и могли там жить. Но это время давно минуло. Драконы вымерли, горы осыпались и земли эти давно отошли короне.
Айна невольно улыбнулась и осмотрелась по сторонам. Упоминание короля, ради свадьбы с сыном которого и приехала девушка в северные земли, наполнило сердце радостным предвкушением.
Из повозки с открытым верхом открывался потрясающий вид на вересковые поля. Они расстилались в обе стороны от петляющей среди них укатанной дороги и упирались далеко на западе в уже упомянутые Энсийские горы.
«Какая здесь, должно быть, будет красота, когда эти пустоши зацветут», — подумала девушка, осматривая ещё затянутые бурой прошлогодней растительностью окрестности, с покоящимися среди трав гранитными валунами. Ей, южанке, эта строгая, скупая красота была в новинку.
Солнце садилось в пушистые облака, скрывающее скалистые пики. Его свет окрашивал в огненные оттенки склоны, ещё покрытые снегом.
Но вдруг облака расступились, и на самой вершине горы Айна увидела острые шпили башен.
— Это что, замок?! — воскликнула она.
— О, да, — нехотя откликнулся возница.
— Неужели там кто-то живёт? — рассматривала девушка крошечные жёлтые огоньки в окнах. То ли это были отблески солнца, то ли в замке горел свет — с такого расстояния трудно было разобрать.
— Да, герцог де Риз, — всё так же неохотно пояснил возница. — Весьма странная личность.
И возможно, девушке удалось бы выманить ещё какие-нибудь сведения о загадочном герцоге, но повозка неожиданно подпрыгнула и резко завалилась набок. Лошади всхрапнули и встали. Возница выругался и начал слезать с облучка.
Айна со всей силы вцепилась в поручень, чтобы не свалиться, как её чемоданы, которые с грохотом попадали в дорожную пыль.
Возница, кряхтя, пошёл искать укатившееся колесо. А Айна оглянулась на конский топот, доносящийся со стороны гавани, с которой они недавно выехали, отправляясь в королевский замок.
В облаке пыли, поднимавшейся из-под копыт вороного коня, к ним приближался всадник. Чёрное одеяние сливалось с мастью коня, и издали всадник казался несущейся на них зловещей тенью. Развевающиеся полы плаща казались огромными крыльями и придавали ещё больше сходства, скорее, с летящим животным, чем с человеком.
Он осадил коня, поравнявшись с покосившейся повозкой и легко спрыгнул. Из-под надвинутого на лицо капюшона, Айна видела лишь мужественный подбородок, выразительно очерченные губы и прямой аристократический нос.
— Миледи, — протянул он затянутую в перчатку руку. — Вытаскивайте свою худосочную задницу из этой телеги.
— Как вы смеете, — вспыхнула Айна возмущением от такого неуважения, но руку всё же подала. — Я невеста Его Высочества, дочь герцога де Лабранша.
