Феромон - [16]

— Пап, это единственное что тебя беспокоит? Лосось вкуснее или паштет? Да какого чёрта ты вообще говорил обо мне Йорну? Тем более, какое право имел соврать, что я люблю оперу? — не слушаю я его гастрономическую тираду.

— А как по мне, так отличный план, — и не думает он извиняться. — Я же знал, что он достанет билеты. Ну а моя дочурка, конечно, пригласит своего престарелого отца на премьеру.

— Ни за что! Теперь — ни за что!

— Как?! — обиженно сопит отец.

— А вот так. Найду себе спутника, который не будет нечестным образом меня использовать.

— Милая, — смеётся мой отец раскатистым басом. — Если ты найдёшь того, кто согласиться пойти с тобой на премьеру «Тоски», я благословлю вас не задумываясь. Я тебе уже говорил, что первый раз в оперу меня привела твоя мама?

— Тысячу раз, пап. И кстати, Йорн сказал, что прижал Глена «Униклоном».

— Пф-ф-ф! Да это как пугать бабу толстым хр…, - он виновато покашливает, передумав заканчивать свою фразу. — В общем, ты большая девочка, всё поняла.

— Да, как ежа голой задницей.

— Точно, точно. Но в выходные я тебя всё равно жду.

— Обязательно, пап, — я вешаю трубку, не прощаясь.

И на что я только надеялась, когда звонила отцу? Думала, он признает, что был не прав? Ага, держи карман шире.

А когда решила поквитаться с Хантом? Ведь явно была не в своём уме.

Йорн Морган попытался использовать меня в первый же день. Дайсон узнал, что я устроилась в «Морган & Хант» и тоже не оставит в покое. Сколько времени понадобится Эйверу Ханту, чтобы вывести меня на чистую воду? Наверняка и он уже всё знает.

Надеюсь, он хоть не позволит Картеру подписать убийственный контракт с «Хиттоном». И на этом мою недолгую карьеру его секретаря, возможно, мне стоит считать оконченной. Вряд ли ему нужны связанные со мной проблемы.

Жаль, что не получится приучить его к кофе с зефиром. Где-то в моих дневниках я, возможно, по ошибке записала, что он его любит так, как готовила его мама.

Но не хочу сейчас нарываться. Если он вернётся злой, точно с треском меня уволит. А это пока не входит в мои долгосрочные планы.

Беру свою сумку и вызываю лифт. В конце концов, обед никто не отменял.

Позволю себе пончик. Заляпаю пудрой свежую газету. Проветрю мозги. Подумаю в одиночестве.

Эх, зря я не отсудила у Дайсона его бультерьера. Свинопёс хоть избалованный и носит гордую кличку Нарцисс, но он один никогда не пытался меня использовать.

И вечером дома ждал бы хоть кто-нибудь, с кем всегда можно поговорить.

Он выслушает и не станет перебивать. И в чём бы ты ему ни призналась — не упрекнёт. А ещё не изменит, не бросит, не будет навязывать своё мнение. Согреет, промолчит, оближет и понимающе вздохнёт.

14. Эйвер

— Не понимаю, Роберт, зачем ты тратишь на меня деньги, если документы подписываешь, не посоветовавшись с юристом, — вхожу я в просторный офис Роберта Картера как раз в тот момент, когда он заносит дорогую ручку над договором, как меч, на который собирается броситься грудью. А довольный Адам Хиттон улыбается, готовый принять его добровольную жертву.

— Я привык думать самостоятельно, Эйвер, — поднимает Картер благородное лицо старого вояки с лучиками морщинок у глаз. И вселенская усталость в его взгляде, появившаяся после года разочарований и неудач, не оставляет сомнений: он прекрасно осознаёт самоубийственность этого контракта. Просто не перекладывает на меня ответственность за своё решение. Он устал бороться. Только я не устал.

— Рад тебя видеть, — короткий вздох, как короткая отсрочка казни, что отложена, но не отменена. Роберт встаёт, чтобы пожать мне руку. — У меня как раз есть несколько заданий для тебя, Эйвер.

— Только сделка с «Хиттоном», видимо, в этот список не входит.

— Нет, — Картер обречённо опускается обратно на стул, пока с выбритого до синевы лица Адама Хиттона улыбка сползает как пена под струёй воды.

— А жаль, — подхожу вплотную к массивному столу. — Иначе бы ты знал, что Адам редко вкладывается ради долгосрочной перспективы, что бы он тебе ни обещал. Ему нужна прибыль здесь и сейчас. Правда, Адам? И сколько отелей Роберта соответствуют твоим запросам?

— Будь добр, объяснись, Эйвер, — постукивает Картер по столешнице из альпийского дуба не пригодившейся пока ручкой. — И если собираешься соврать сделку из обиды, что я не поставил тебя в известность, то это лишнее.

— Нет, Роберт, какие обиды. Профессиональная этика не позволяет мне оспаривать решение клиента. Но как твой друг, я не могу молча смотреть, как ты подписываешь смертный приговор.

— Эйвер, ты не прав, — мягко, снисходительно, прямо-таки по-отечески возражает Хиттон, лениво развалившись в кресле. — Сделка честная. Условия устраивают обе стороны.

— Странно только, что ты тоже приехал в одиночестве. И что ещё более странно — как раз в то время, когда твой юрист активно убеждала меня, что вы рассмотрели наше встречное предложение, но пока не готовы его подписать.

— Видимо, мой юрист тоже не в курсе последних изменений, — и не думает признаваться Хиттон.

— Не многовато ли совпадений, Адам? И если я не прав, то скажи: почему тобой закрыты отели, купленные в прошлом году? Почему распроданы купленные два года назад?