Ферма - [9]

Удивляло отсутствие паники. Необъяснимое спокойствие овладевало им. Некоторое время Самарин бездумно смотрел в единственный иллюминатор. Внезапно в мозг иглой ворвался звук. Звук был настолько противен, что лицо космонавта перекосило. Это был зуммер. Зуммер настойчиво и равномерно гудел у него в правом ухе, полностью разрушая завладевавшую человеком картину приближающейся смерти. Поначалу Самарину даже показалось, что у него начались слуховые галлюцинации.

Гудение зуммера сменилось хрипом, и наконец раздался голос. Человеческий голос, говоривший на правильном английском. «Ничего удивительного, – подумал Самарин, – если Бог существует, он должен быть полиглотом».

– Кто ты? – бесцеремонно спросил голос.

Ничтоже сумняшеся, Самарин ответил. Ответил, как будто не было прыжка в гиперпространство, не было взрыва, и не находился он сейчас на «том свете»:

– Подполковник Самарин. Командир пилотируемого модуля «Корпускул».

Никаким подполковником он, конечно, не был. Это была легенда для журналистов.

– Ты клон?

Вопрос показался Самарину странным, но рефлексы продолжали свое дело независимо от эмоций:

– Никак нет.

К первому голосу присоединился второй, который внятно и обидно прокомментировал:

– Врет.

И наконец Самарин понял. Понял, что так резануло глаз в самом начале, сразу после взрыва. В иллюминаторе прямо по курсу находилась до боли знакомая голубая окружность с явственно выделяющимися континентами: Африка, Америка… Окружность медленно увеличивалась в размерах – разбитый корабль несло прямо на матушку-Землю.

Самарин не сомневался, что сошел с ума, но не мог оторвать взгляд от иллюминатора. Совершенная глупость считать, что если человек сомневается в своей психической нормальности, то значит он еще не сумасшедший. Сумасшедшие как раз прекрасно знают о своем безумии. Опытные шизофреники, почувствовав приближение припадка, сами вызывают врачей. Но некого было вызвать Алексею Самарину. Он просто смотрел на приближающийся голубой шар и не чувствовал, как из уголка рта начинает течь слюна.

– Эй, клон! – снова раздался голос.

– Самарин слушает, – механически откликнулся космонавт.

– Может, он не клон? – спросил голос, потревоживший Самарина первым.

– Клон, клон, – успокоил его второй, – кто же еще?

Самарин вдруг очнулся. Ступор сменился бешеной активностью.

– Это Земля? Земля! Ответьте! Центр, говорит Самарин!

– Земля? – как бы самого себя переспросил второй голос, – Ага… Самарин? Самарин, сейчас мы захватим вас лучом и посадим. Пристегните ремни.

– Он сгорит, – возразил первый.

– Не думаю. Если его скафандр выдержал прыжок…

– А если сгорит?

– Да не сгорит!

– Какой луч? – вмешался Самарин. – Высылайте спасательный модуль, я смогу продержаться максимум двое суток. Судя по всему, я на достаточно близкой орбите. Может быть, удастся запустить модуль с какой-нибудь близлежащей станции.

– Какие станции, Самарин? Кто же даст тебе модуль?

– В каком смысле? – удивился пилот.

– В прямом. Любой запуск, он денег стоит. Кстати, может, у тебя есть деньги? Родственники, друзья?

– А-а… сколько? – неожиданно для себя выдавил Самарин, окончательно переставая воспринимать действительность.

– Около пятисот тысяч таллеров.

– А луч, что же, бесплатный?

– Кстати, забыл представиться – Жозе Сыркин.

– Мортон, – недовольно буркнул второй.

– Мы – полиция околоземного слежения. Инструкция предписывает нам немедленное приземление любого, не зарегистрированного пилотируемого средства.

– Космическая ГАИ… – пробормотал Самарин.

– Что? – переспросил первый. – Ну, так есть деньги или приземлять по лучу?

– Послушайте, свяжитесь с правительством России или США, у них есть деньги.

– Какое США? Мортон, США, это у нас где?

– Наверное, черте где. Эй, клон! У нас только одно правительство – Совет директоров ВБС.

– ВБС? Что это?

– Если не сгоришь, узнаешь.

Самарин увидел на голубом фоне Земли небольшую вспышку. Затем корабль изнутри и снаружи окрасился серебристым светом. Самарин успел крикнуть: «Ребята, а может, договоримся!» и потерял сознание.

7. ЛУЧШЕ НЕТУ ТОГО СВЕТУ

Вторично за последний час, открыв глаза, Самарин увидел лицо с хитрыми, бегающими глазами, которое проникло в модуль через пробоину и теперь осматривало помещение с таким видом, будто хотело поживиться чем-нибудь вкусненьким. Лицо не имело туловища. Оно являлось частью головы, у которой не было даже ушей. Эта голова, совершая повороты, поблескивала, словно перламутр. Самарину стало смешно. Но едва его губы попробовали растянуться в улыбке, как острая боль охватила все его существо. Кожа на щеках, лбу, на шее, да и по всему телу горела. Он буквально ощущал, как вздуваются ужасные волдыри. Его скафандр почернел, местами с него здоровенными шматами отваливалась окалина.

Летающая физиономия, будто уловив его движение, стремительно метнулась к нему, и, внимательно посмотрев в глаза, сказала какому-то невидимому собеседнику:

– Ты смотри, не сгорел.

Произнеся эти слова, безухая голова со свистом вылетела в пробоину, а вместо нее в модуль хлынула белая пена. Она заполнила помещение до отказа, погрузив ошалевшего от ожогов Самарина в полную темноту.

Затем его вынесли из модуля, лазерной ножовкой разрезали скафандр и освободили многострадальное тело. Солнце и свежий воздух – прекрасное завершение приключения. Первую помощь ему оказывали, не сходя с места. Расторопные роботы, вооруженные блестящими хирургическими инструментами, что-то шили и латали, вкалывали какое-то обезболивающее, коротко переговариваясь на каком-то щелкающем языке.