Ференциата, будь человеком! - [2]

Легок на помине — шесть с лишним футов благородства при плаще и шпаге, Черный Антуан из Легросенских Антуанов, семейство знатное, но обедневшее. Один из самых перспективных моих женихов. Вечной жизни, правда, боится до судорог, но ради графства и определенных преимуществ пожалуй что и согласится. Самых активных претендентов вообще-то восемь. Интересно, как они поделили между собою дежурства? Как ни выйду — обязательно кто-нибудь да ошивается поблизости. Потому-то я и не гуляю больше ночами.

— Все в порядке, Антуан. Они уже уходят.

— Извините, Госпожа. Ошибочка вышла.

Молодого да раннего уже и след простыл, Клаус пятится, кланяясь, но голос у него довольный. Еще бы! Он сказал то, ради чего приходил. И уверен, что я немедленно кинусь искать. И найду — гораздо быстрее, чем горожане. Как же — родная кровь, рыбак рыбака…

— Спасибо, Антуан. Уже поздно. Спокойного дня.

Закрываю дверь на засов. Не то, чтобы я кого-то опасалась, просто привычка. Слышу, как Черный Антуан топчется на крыльце, потом шаги его удаляются. Он хотел бы, чтобы я назвала его по имени и пригласила в дом. Он много чего хотел бы, но я не смогу без смеха назвать Черным пухлогубого блондина с золотистыми локонами до лопаток, закутанного в ворох розовых кружев, который он по недоразумению считает плащом. А из-за манеры так безобразно сокращать мое имя все его шансы на графство изначально были бы равны нулю, даже не будь у меня иной причины. Впрочем, иногда Антуан бывает полезен, так что я не спешу его окончательно разочаровывать. А в дом не приглашу — не дождется.

Я никого к себе не приглашаю.

Правда, оборотни могут попытаться войти и без разрешения, особенно через окно. Пусть попробуют, если не жалко шкуры — в окнах у меня не стекло, а тяжелый хрусталь, его льют с изрядной долей серебра. Окна большие, но мелкоячеистые, похожие на витражи в ажурной оплетке опять таки не из свинца. А какие еще окна могут быть в доме серебряных дел мастера?

Небо за ними уже не сине-черное, а светло-серое, скоро рассвет. В настенном зеркале мельком вижу свое отражение, свет одинокой свечи на столе придает коже оттенок полированной бронзы, глаза кажутся черными провалами. Красиво и страшновато, но я привыкла. Спать не хочется. Я аритмик, очень полезное качество. Сплю тогда, когда захочу, независимо от времени суток. Обычно пары часов хватает, а иногда могу не спать и по несколько дней кряду — тоже особенность нашей семьи. Правда, как и все наши, если уж засыпаю, то вырубаюсь при этом намертво, можно хоть на части резать — не замечу. Но хотя бы сама могу выбрать время — а это в нашем мире огромное преимущество, когда ты сам можешь выбрать место и время быть беззащитным.

Пожалуй, поработаю над королевским заказом, раз уж не спится.

Спускаюсь в мастерскую, захватив со столика корзинку со свежей клубникой. Каждый вечер мне присылают такие из дворцовой теплицы. Сегодня клубника, вчера были персики. Интересно, какие они на вкус? Запах приятный.

Последнего человека в королевстве берегут и лелеют. Фрукты вот каждый день, королевское покровительство и официальное разрешение убивать — раз в неделю по одному любого вида и рода, узаконенная лицензия. Дань моей человеческой природе. Могу и двоих-троих прикончить — ничего не сделают. За десяток, пожалуй, Король пальчиком погрозит — но не особо сурово. Подданных у него много, а серебряных дел мастер один. Вернее, одна. И другого пока не предвидится — Резня, она ведь не только в нашем королевстве была, теперь такие как я — на тройной вес серебра, да не простого, а лунного, высшей пробы.

Дверь в подвал тяжелая, одной рукой не открыть даже мне, приходится поставить корзинку на пол. Тщательно задвигаю тяжелую плиту обратно, хотя страх горожан охраняет меня не хуже тяжелой каменной двери. С рыжей кошкой Памелой, дочерью Элизабет, мы до Резни в один класс ходили, но она для местных до сих пор «девочка», я же — «мэм» или «Госпожа».

Слева от двери — особое зеркало, золотое, заговоренное. Пламя вечного факела над ним слегка подрагивает, через пару дней стоило бы обновить заклинание. Раздеваюсь, избавляюсь от неприятно липнущей к коже пленки. Я никогда не ношу это тут, а с недавних пор — и не только по привычке. Смотрю на свое отражение, и вижу то, чего не увидели ни оборотни, ни Антуан — затравленный взгляд насмерть перепуганной девчонки. А может быть, я все придумала и ничего невозможно там разглядеть. Просто завтра мне стукнет семнадцать, и как раз полнолуние, удобнее не придумаешь. Надо решаться. Противно и страшно, но — надо. Я уже не ребенок.

Мне еще и десяти не было, когда горожане стали считать меня взрослой и обходить Дом у Старого кладбища дальней дорогой, а на двенадцатилетие Король сделал роскошный подарок — указ о признании Ференциаты из Личей полноправным Мастером Серебряных дел. Необычное явление для нашего рода, где обучались — играя, за официальным признанием не гнались и могли оставаться детьми, давно уже обзаведясь своими собственными. Впрочем, если ты последняя из этого самого рода, и все твои родичи перебиты у тебя на глазах монстрами высшей расы — это как-то не слишком способствует затяжному взрослению. Зато не остается никаких сомнений в том, кем именно надо быть, чтобы выжить.