Федька с бывшей Воздвиженки - [29]

— Возьми, а то забудешь.

— Оставь себе. Хрюшку будешь пугать, — сказал Федька.

— Пусть твоя Хрюшка врет сколько влезет, — сказал Герка.

— Она не Хрюшка и не врунья, — сказал тихо Сережка. — Она мне телеграмму дала. Отец через неделю приедет...

— Приходи с отцом к нам, — сказал Федька. — Обязательно. Ты чего сегодня такой?

— Какой такой? — Сережка провел ладонью под скулой.

— Да не такой.

— Так.

— А-а.

— А твой когда приедет? — спросил Сережка.

— Через месяц.

— А я вчера у Сашки был.

— Я знал, что ты пойдешь к нему. Теперь мы все будем помогать Сашке. Только чтобы об этом никто не знал, понятно? Без всяких там песенок — «Ребята с нашей улицы...»

— Разумеется. — Сережка снова почесал скулу. — Я придумал. Возьмем Вовку Миронова за шкирку и притащим к деду. Прямо к фабрике-кухне. А?

— Мировая идея! — восхищенно отозвался Герка.

— Точно, — согласился Федька. — Как это я сразу не сообразил? Герка побил его кулаками, а мы его побьем... Впрочем, ничем его не надо бить.

— И Сашку надо позвать, — сказал Сережка.

— Ты и позовешь, — сказал Федька.

— Нет, вы сами.

— Почему?

— Так нужно.

— Опять поругались?

— Не до этого, Соколов. Ну, я пошел..

Следом за Сережкой к себе на третий этаж побежал Герка за какой-то деталью, которую он забыл дома.

Едва Герка испарился, в комнату вошла Идочка.

— Кушетку чинил? — спросила она.

— Чинил.

Идочка уже давно не заглядывала к Федюше. А ему было неловко перед Идочкой. Он смутно помнил, что в день похорон что-то говорил Катерине Ивановне, пытался вспомнить, но так и не мог четко восстановить, что же тогда произошло между ним и Идочкиной мамой.

А Идочке все время хотелось сделать для Федюши что-нибудь приятное. Например, подарить хрустальный бокал. Если смочить палец и быстро вести пальцем по краю, бокал начинал петь. А недавно отец купил на толкучке бокалы из венецианского стекла. Он поднимал бокалы к свету, и они горели густым красным огнем. Вот бы тоже подарить Федюше такой бокал...

Идочка села на стул, предложенный Федькой.

— Убегу я куда-нибудь, — сказала она.

— Зачем? — спросил Федька.

— Все мне опротивело.

— Почему?

— Не знаю. — Идочка закрыла лицо руками и всхлипнула. Она не могла понять сама, почему ей вдруг захотелось плакать.

— Ты чего? — растерянно спросил Федька и подошел к Идочке. Идочка снова всхлипнула и заплакала. Федька посмотрел на голубые бантики, которыми были завязаны Идочкины косички, подошел к шкафу, раскрыл дверцу, о чем-то подумал и протянул руку в глубь ящика.

— Померяй, — Федька протянул ей голубую вязаную шапку.

— Что это? — Идочка взглянула на шапку и тут же перестала плакать.

— Померяй.

Идочка подскочила к зеркалу, ловко прибрала свои пушистые локоны под шапку и поправила ее.

Федька отвернулся к окну и закусил верхнюю губу. Он ненавидел себя в такие минуты. Ему жутко захотелось зареветь во все горло. Но он проглотил слезы и стал смотреть в окно; за окном моросил Дождик.

— Откуда она у тебя? — спросила Идочка.

— Нравится?

— Очень. Это тебе не абажур.

— Ну и носи на здоровье.

— Ой, Фека, ты не шутишь?

— Нет.

Идочка подошла к Федьке сзади. Глаза ее, еще не высохшие от слез, сияли счастливо-благодарным светом. Теперь она знала наверняка, что подарит Федюше хрустальный бокал, а матери скажет, что разбила его. И по бокалу будет скользить Федюшин палец.

Идочка обняла Федьку за шею и два раза крепко поцеловала в щеку.

— Ну вот еще, — прошептал Федька.

Идочка выскочила из комнаты.

— Дурочка ненормальная, — не очень уверенно сказал Федька. Все-таки две слезинки проделали на его щеках мокрые тропинки. Хорошо еще, Герка задержался. Увидел бы, стал бы утешать. А Федьке меньше всего хотелось, чтобы его утешали. Как там сейчас его папка? Он уже обо всем знал. Надо написать ему письмо.

Федька достал из портфеля тетрадку, вырвал двойной лист и сел за свой стол.

«Дорогой папка, — написал Федька. — Портянки я научился заматывать. Так что с ними все в порядке. Бабушка скоро приедет, и тогда мы соберемся вместе». Федька посмотрел в окно. Только мамы не будет с ними. Грин здорово сказал — «они жили долго и умерли в один день». Вот если бы он, Федька, мама и папа с бабушкой умерли в один день. Тогда бы никто из них друг о друге не плакал. Только чтобы это случилось лет через сорок, когда Федьке исполнилось бы пятьдесят три года и он бы прожил большую жизнь. А сейчас он ночами спал плохо. Иногда просыпался, долго лежал с открытыми глазами и думал о том, что такое смерть. На кушетке посапывал Герка. А Федька представлял, как он умирает. И впервые Федька подумал, что, наверное, смерть приходит к человеку чаще всего по ночам. Вот по чему он так боялся темноты. И вот почему по ночам, говорят, не спится старикам... Федька вздохнул, обмакнул перо в чернильницу и продолжал: «В школе у меня дела идут хорошо. «Посов» пока нет. По арифметике получил отличную отметку. Герка недавно отлупил Вовку Миронова. За дело отлупил. Я был Геркиным секундантом. А еще я узнал от Сашки Стародубова, что он убил пленного немца. Он никому про это не говорил. Только мне. А я этому ни капельки не удивился. Потому что сам бы мог теперь такое сделать. А Витькин Джек (так зовут собаку) ворует кочаны у школы и приносит их Сашке...» Федька снова остановился. Он решил написать отцу какое-нибудь стихотворение, вроде праздничного послания.