Федька с бывшей Воздвиженки - [15]

— Выгнать его из нашего класса! — крикнул кто-то.

Вовка вздрогнул. Он думал, что говорят про него, но успокоился, когда услышал:

— Всех обманывал!

— Героя из себя строил!

Каждый старался перекричать другого. Про Вовкино существование забыли.

Федька и Герка смотрели на Сережку, стоявшего у двери. Федька хотел подойти к нему, но почему-то не решился.

Герка шмыгнул носом и толкнул Федьку в бок.

— Ну чего тебе? — спросил Федька.

— А откуда Вовка узнал об этом?

В самом деле, никто не догадался спросить Вовку, от кого он узнал про Сашкино вранье.

— Эй, выпадыш, — сказал Витька, — подь сюда!

Вовка подошел к Витьке. Он излучал залежавшиеся запасы радости и ликования и считал себя уже не отверженным, а равным среди равных. Но это была злая радость.

— У кого ты пронюхал про Сашку? — спросил Витька.

— А ты что, не веришь? — удивился Вовка. — Он же сам сознался.

— Слушай, оглоед райский, — Витька похлопал Вовку по щеке. — Я не люблю дважды задавать один и тот же вопрос. — Витька выглядел настоящим прокурором. Наверняка он где-то слышал эту фразу и сумел произнести ее с настоящим филевским блеском.

— Так я же правду сказал, — Вовка недоуменно пожал плечами.

— Кто?! — рявкнул Витька.

— Дед, — сказал Вовка.

— А ты деду давал слово, что никому об этом не скажешь? — Ногтем большого пальца Витька поддел фиксатый зуб и тем же пальцем провел поперек шеи.

— Нет.

— Все равно ты подлюга! — сказал Витька.

— Разумеется. — Сережка пустил струйку изо рта. На этот раз у него вышло не хуже Витьки. — Паспорт когда будет?

— Дня через три.

— Ладно. — Сережка вышел в коридор.

Не все ли равно, думал он, от кого Миронов узнал про Сашку? Надо было дать этому доносчику прямым справа. А Сашка-то каков? Выходит, он, Сережка, нарисовал картинку по Сашкиному рассказу, а все это оказалось враньем? Ничего такого в жизни не было. Постой, постой. Сережка вспомнил, что с самого начала занятий в школе Сашка никому ничего про войну не рассказывал. Ребята узнали в классе, что Сашка воевал, наверняка с Федькиных или Геркиных слов. А сам Сашка молчал и ничего не говорил. Даже Сережке ничего не говорил. И все-таки Сашка обманул его. Значит, нет в жизни правды, если тебя может обмануть друг. И почему он, Сережка, должен был узнавать правду от таких, как Миронов? Неужели всегда так бывает, что правду узнают только жирные трусы, а такие, как Федька и Сережка, ничего не знают? Да обманул ли его Сашка? Ведь они с ним сдружились только в школе. Нет, тут что-то не так. Сережке припоминались Сашкины с сухим блеском глаза, желваки на скулах и его бледное лицо. Не мог, не мог Сашка его обмануть. Может, привирал — Сережка и сам мог прихвастнуть при случае. Но тогда почему Сашка не врезал Миронову? Мало того, еще чем-то остался доволен. Муть болотная получалась. Не мог Сережка согласиться, что Сашка врал. Но Сашка признался, что Миронов сказал правду. Получался какой-то замкнутый круг. Была во всем этом какая-то загадка. И эту загадку во что бы то ни стало надо было разрешить. Сережкин отец всегда говорил — никогда не спеши с выводами. Назвать человека подлецом легче, чем увидеть в нем хорошие стороны. Задал же Сашка задачку. Как в задаче по гармонии — соединить две разные мелодии так, чтобы они звучали как одна. А как?

Перепрыгивая через ступеньки, Сережка сбежал вниз, выскочил во двор и огляделся по сторонам — Сашки нигде не было. А где он живет, Сережка не знал: ни разу к нему домой не ходил...

В это время Сашка подошел к своему бараку, насвистывая мелодию про трех танкистов. Верхние пуговицы шинели были оторваны, и шею прохладило встречным ветерком.

Два воробья, прыгавшие у подъезда, вспорхнули с громким чвиканьем и уселись на карниз.

Сашка задрал голову, подмигнул им и свистнул. Воробьи продолжали сидеть на месте и рассматривать Сашку. Сашка сунул руку в карман шинели. На дне вдоль шва пальцы нащупали хлебные крошки вперемешку с табачинами.

— Нету, — сказал Сашка.

Воробьи засвиристели.

— Ей-богу, не вру.

Воробьи смолкли и нахохлились.

— Вот здорово! — встретил удивленным возгласом Сашку младший брат. На его груди белели вырезанные из картона звезда и медаль.

Сашка поддел Колькины «награды» и молча смотрел на них.

— Ты чего? — спросил Колька.

— Так. Где Катька? Почему не гуляете?

— Медаль и звезду вырезал.

Увидев Сашку, Катька протянула руки и сказала:

— На лучки хочу.

Колька остановился на пороге, прислонившись плечом к дверному косяку.

— Ты чего так рано? — спросил он, пока Сашка надевал на Катьку рейтузы.

— Все тебе знать надо.

Только сейчас Сашка почувствовал, как ему хочется курить. Он взял со стола газету, оторвал ровно кусок и вытащил кисет. Потом пошел на кухню, сноровисто свернул козью ножку, послюнил закраину, пригладил ее, насыпал махорки в ладно скрученный конус и, открыв форточку, прикурил от скрученного жгута в патроне.

— Оно, конечно, так, — произнес Сашка. В школу, подумалось невесело ему, он теперь ходить не будет. Ну и пусть. Хорошо еще, Миронов выручил. Если бы не болезнь, все совсем по-другому бы вышло. Да и болезнь ли у него была? Мало ли что там врачи мамке наговорили. Вот у мамки точно аппендицит. А у него так, просто мозга за мозгу заходила. Нет, лучше не вспоминать...