Фарт - [237]

Она отходила от двери, прохаживалась по коридору, прислушивалась к разговорам рабочих и снова возвращалась к двери аппаратной.

Всю ночь на станции не спали.

Люди приходили греться, звонить по телефону, отдыхать. Приходили поднимать на работу тех, кто отдыхал.

И Татьяна Андреевна тоже не спала всю ночь. Она вставала, шла к окну в конце коридора, смотрела на свет фонарей и костров на горном склоне, видела внезапно возникающую на освещенном фоне скалы огромную человеческую тень и старалась угадать, кто бы это мог быть. Может быть, это тень Нестора? Под утро она пошла к тому месту, где стоял движок и вторая машина, пришедшая из рудничного поселка с дополнительным оборудованием.

Было очень холодно. Она не посмотрела на термометр, уходя из дома, но ощущение было такое, что сейчас не меньше двенадцати градусов мороза. Шоферы и еще какие-то люди сидели у костра. Там же без цели топтался дед Токмаков.

— Как там, не знаете? — спросила Татьяна Андреевна.

Никто толком ответить не сумел.

Когда рабочий из аварийной бригады, ходивший за чем-то в дом гидрометеостанции, возвращался, Татьяна Андреевна увязалась за ним наверх. Ураган прошел, небо высветили звезды, ночь была ясная, светлая, но одной почему-то страшно было идти к тому месту, где она видела вчера, как сорвался с каната Бетаров. Вместе с рабочими она поднялась к подножию опоры. Там заканчивали подготовку к подъему оборванного каната. Бетаров, злой, сосредоточенный, полный неукротимой энергии, увидел Татьяну Андреевну и раскричался: зачем она пришла, тут ей нечего делать, спасибо еще, если она не простудилась! И приказал идти без разговора назад. Тут же он побежал в темноту отдавать какие-то распоряжения. Из разговоров с рабочими Татьяна Андреевна поняла, что в пропасть будут спускаться сам Бетаров и его помощник Савельев. Она не хотела уходить. Но Бетаров вернулся и сказал, что, если она не подчинится, ее свяжут и силой снесут вниз.

Татьяна Андреевна сделала вид, что уходит. Но она не ушла. Как только Бетарова и Савельева начали спускать к реке, она вернулась к опоре.

Освещенные светом автомобильных фар, снятых с машины, Бетаров и Савельев шагнули к краю пропасти и исчезли в ее темноте. Рабочие у лебедок медленно отпускали трос. Оттуда, где стояли лебедки, нельзя было разглядеть, как спускаются Бетаров и его товарищи. Тогда Татьяна Андреевна пробралась на выступ скалы, где были установлены дополнительные прожекторы, и увидела их. Отталкиваясь ногами от скользких, обледенелых камней, по-альпинистски спускались все ниже эти два человека, а внизу, далеко внизу, поблескивала в свете звезд река.

Время тянулось медленно. Раскачиваясь, поминутно соскальзывая и теряя под ногами точку опоры, спускались мастера канатной дороги на дно ущелья.

Когда они достали конец оборванного каната и прикрепили его к тонким лебедочным тросам, начало уже светать. В серых сумерках наступающего утра приступили к подъему тяжелого каната. Все шло нормально.

Татьяна Андреевна очень продрогла, но не уходила. Уже совсем рассвело, когда со станции пришли Гвоздырьков и Авдюхов и чуть ли не насильно увели ее домой.

Не успела Татьяна Андреевна раздеться, как к ней наверх поднялась Валентина Денисовна.

— Татьяна Андреевна, голубушка, что с вами? — заглядывая ей в глаза, обеспокоенно спросила Гвоздырькова.

Татьяна Андреевна не ответила. Она стояла посреди комнаты, опустив руки, и слезы катились у нее из глаз.

— Ну, Танечка, милая, что случилось? — снова спросила Гвоздырькова. — Вы его любите?

— Да, — пролепетала Татьяна Андреевна и заплакала навзрыд.

Вот так все и определилось.

XXX

После бессонной ночи Татьяна Андреевна проспала все утро и проснулась в середине дня. Склон горы, на который выходило ее окно, был сплошь засыпан свежим снегом. Небо, очистившееся от туч, сверкало в высоте по-зимнему, точно бескрайний холодный лист нержавеющей стали. Снег ли был тому причиной или этот холодный стальной блеск неба, но в ущелье заметно посветлело. А когда Татьяна Андреевна вышла из комнаты и пошла к лестнице, чтобы спуститься вниз, она увидела в окно в конце коридора, что между опорами снова натянут второй ведущий канат. Людей нигде не было.

Она спустилась вниз, и как раз в эту минуту в прихожую ввалились рабочие канатной дороги. Впереди шел Бетаров, перемазанный в глине, солидоле, ржавчине, с усталым лицом и потускневшими, но все же горячими, живыми глазами — до конца его, видно, и усталость не брала.

— Кончен бал, тушите свечи! — сказал он возбужденно и подошел к Татьяне Андреевне. — Вытащили, Татьяна Андреевна. Он лежал, не хотел, змей души моей, а мы за тридцать часов все обстряпали без потерь и происшествий. И не в полсотни человек задувал оркестр, а всего-навсего одна дюжина! Опять шпилька под ребро Вараксину.

Лицо у него было усталое и глаза потускнели, но, как всегда, он форсил, создавал вокруг себя какую-то приятную суматоху, веселое бурление.

Татьяна Андреевна смотрела на него, и все внутри у нее ликовало. Она потянулась к грязной руке Нестора, чтобы почувствовать его теплоту, сама себе удивляясь, и смеясь, и горя от радости и ожидания.