Фарт - [181]

Был Авдюхов мрачным, нелюдимым человеком, не верил ни в сон, ни в чох, ни в птичий грай. Жизнь его сложилась неудачно. В прошлом судовой радист, он был арестован по ложному обвинению. На прежнюю работу после реабилитации ему не пришлось вернуться, возраст не тот. Он пошел учиться, стал аэрологом и вел изучение верхних слоев атмосферы. Кроме того, на его обязанности лежала передача метеорологических данных в областное бюро погоды и радиосвязь.

К работе на гидрометеостанции Авдюхов относился без любви и без уважения, — не мог забыть моря, далеких плаваний, чужеземных портов, широты мира, распахнутой прежде перед ним, наконец, просто милой сердцу сложной аппаратуры судовых радиорубок.

Скользили над узким ущельем бесшумные вагонетки, шастали по кустам их скособоченные тени, солнце совершало свой круговорот, металась в каменном русле бешеная река, прыгала над водой маленькая оляпка, а он жил здесь тише воды, ниже травы, с угрюмым спокойствием принимая все — и хорошее и дурное, ничему не удивляясь, ничему не радуясь.

Если случалось повздорить с начальником, а чаще — с его женой, Авдюхов быстро умолкал, подхватывал ружье и, больше уже не говоря ни слова, уходил в горы. Гвоздырьков, вздыхая, каждый раз провожал его беспокойным взглядом. Но Авдюхов не долго пропадал в горах. Он возвращался вскоре как ни в чем не бывало, снова молчаливый, умиротворенный и всегда — без добычи.

Всеобщая любимица, милая, красивая Татьяна Андреевна просыпалась в семь утра, завтракала и шла на гидрометрический мостик.

Теперь Татьяне Андреевне нравилась ее специальность. Может быть, она даже немного ее идеализировала. Но так было не всегда. Еще девчонкой, в школе, она мечтала о какой-нибудь необычной профессии. Она была бедовой девчонкой, ей нравилось щеголять в штанах, она любила воду, ветер, солнце, снег, любила проливные дожди, когда кажется, что ливню нет конца, любила лазать по деревьям, играть в «казаков-разбойников», не признавала заборов, хорошо плавала, бегала, прыгала, зачитывалась Майном Ридом, Жюлем Верном, в «Войне и мире», не так, как другие девочки, внимательно и с интересом читала главы о войне. Ей хотелось быть капитаном дальнего плавания, летчицей, дрессировщицей диких зверей, киноактрисой в приключенческих картинах, знаменитым эпидемиологом. Когда она стала постарше, интересы ее расширились, приобрели характер более серьезный, но все же и в них преобладали романтические, не женские склонности. В двух последних классах она колебалась, выбрать ли ей вулканологию, акробатику, астроботанику или заняться проблемами атомной физики. Впрочем, она задумывалась еще и о межпланетных путешествиях и о вопросах сейсмологии.

А экзамен она держала в медицинский институт, потому что это было и чертовски интересно и на медицине настаивала мама, врач-педиатр. В медицинский институт она не прошла по конкурсу, и тогда ее беспокойное и неукротимое внимание остановилось на гидрологии. Это произошло по двум причинам: во-первых, по опыту прошлых лет в Ленинградский гидрометеорологический институт был меньший наплыв и легче принимали; во-вторых, на нее все время оказывал могучее влияние брат подруги, некий стройный русоволосый юноша по имени Олег, что, впрочем, не имеет ко всему дальнейшему ни малейшего отношения.

Олег был старше года на три и учился уже на втором курсе. Увлечен он был гидрологией необычайно. Тане (потому что тогда Татьяна Андреевна была просто девочкой Таней Завьяловой) иногда казалось, что гидрология увлекает Олега гораздо больше, чем она сама. Может быть, именно это обстоятельство сильнее всего и поразило ее беспокойное воображение. Олег находил в своей науке и поэзию, и огромное социально-экономическое значение, и какие-то тонкости лирического, юмористического и идейного порядка. О любви и нежных чувствах он молчал, точно был выше этого, а о гидрологии мог говорить часами, то улыбаясь, как над удачной остротой, и даже хихикая, то задумываясь и грустя, точно речь шла о чем-то чрезвычайно чувствительном и деликатном. Он вспоминал, что во все времена истории человечества люди селились возле рек, на берегах морей и океанов. Вода поила, кормила человечество, служила для него средством сообщения. Он говорил о древних цивилизациях, связанных с мореходством. О стихии морей и рек. Об океанографии, романтической науке, тесно связанной с метеорологией. О круговороте воды в природе. Течение реки подобно течению жизни, говорил он, — и это была уже чистая поэзия, гипербола, образ, краска, свет. Жизнь реки он уподоблял жизни человека, подчеркивая ту лишь разницу, что жизнь человека, увы, более изменчива, менее продолжительна, менее закономерна. Он любил говорить о неповторимых, индивидуальных характерах рек, морей и океанов и даже собирался построить катер и путешествовать на нем по стране. Таня посмеивалась над ним, говорила, что он словно персонаж из «Волги-Волги» — без воды и ни туды и ни сюды… Но это ей нравилось.

В институте на Тучковой набережной она поняла, что гидрология гораздо сложнее, чем говорил о ней Олег. И, может быть, скучнее. Так показалось ей на первом курсе. Но потом выяснилось, что она поторопилась с выводами: сложность науки пришлась ей по душе. Скука сменилась увлечением, а главное — родилась вера, что ее наука нужна людям…