Фарт - [166]

Старовойтов бросился к перископу и вдруг резко закричал:

— Лево руля! Самый полный на оба мотора! Торпеда!

Изменив курс, миноносец шел теперь прямо на лодку, а впереди него, оставляя едва различимый в волнах белый пузырчатый след, двигалась выпущенная торпеда.

— Мимо, — сказал Старовойтов, не прекращая наблюдения.

Он выпрямился. Желтое лицо его обострилось. Он вынул мундштук и стал сосать его, перекладывая губами из угла в угол.

— Господин капитан первого ранга, турецкий миноносец атаковал нашу лодку! Разрешите действовать? — четко выговорил Старовойтов с несвойственной его голосу страстностью.

Клочковский кашлянул, сердито поглядел на него и произнес:

— Поступайте по своему усмотрению.

Не выпуская рукояток перископа, Старовойтов приказал приготовить торпедные аппараты к выстрелу.

На «Спруте» были установлены только носовые аппараты, и момент, когда лодку можно было привести в точку атаки, был упущен. Турецкий миноносец, выпустив торпеду, разошелся контркурсами с заградителем. Можно было ожидать, что он повторит выстрел из кормовых аппаратов, но по какой-то причине турки этого не сделали. Миноносец и «Спрут» одновременно стали разворачиваться. Закончив циркуляцию, они пошли на сближение, неся навстречу друг другу смертоносный груз торпед.

Федор Бухвостов, который слышал боевую тревогу, слышал команду приготовить к выстрелу торпедные аппараты, представил себе, как минер, занявший его место, отвинтит крышку над пуговицей для стрельбы, как замрет он в ожидании команды «пли» в сладком напряжении.

— Часовой! — почти закричал Федор, хотя часовой стоял рядом с ним. — Требую боцмана! Давай вахтенного начальника! Слышишь?

— Лежи, сейчас не до тебя.

Но Бухвостов не мог лежать. Виноват он, не виноват, как бы там о нем ни думали, в эту минуту хуже смерти было бездействие. Он встал у своего рундука и, заглядывая в проход, закричал:

— Боцман! Боцман!

— Ну, что орешь зря? Осади, назад. Боцман сейчас на рулях глубины, ему не до тебя.

В самом деле, кому сейчас дело до арестованного? Но Федор настаивал на своем. Увидев штурмана в дверях кают-компании, он закричал ему:

— Ваше благородие, дозвольте обратиться, боевая тревога, а я на цугундере…

— Пострелять захотел? Эх ты, служба! — сказал штурман. Но, очевидно, лицо Федора, весь его вид выдавали такое желание принять участие в бою, что штурман добавил: — Ну, погоди, сейчас узнаю.

Он прошел в центральный пост и доложил командиру, что арестованный бунтует, просит дозволения на время боевой тревоги занять свое место у торпедного аппарата. Старовойтов секунду подумал, бросил взгляд на Чупрова и приказал передать арестованному, чтобы он сидел смирно, а не то его свяжут.

Штурман вернулся, чтобы передать слова командира, но Бухвостов слышал их сам. Он сел на рундук, опустил голову на ладони и больше не вставал с места.

Искусно маневрируя, Старовойтов привел лодку в точку атаки. Одновременно миноносец также занял благоприятную позицию. Корабли сближались, но Старовойтов не отдавал команды «пли». На море было волнение, лодка плохо держала глубину, и командир медлил, опасаясь, что торпеда не попадет в цель.

Командир миноносца не утерпел и снова первый выпустил одну за другой две торпеды. Они прошли совсем рядом вдоль обоих бортов «Спрута».

В носовом отсеке, удаленном от машинного отделения, стало очень холодно, но минеры вспотели от напряженного ожидания. Старовойтов все еще ждал. Он хотел бить наверняка. Это был старый миноносец, вооруженный двумя носовыми аппаратами; он выпустил свои торпеды, и нужно было время, чтобы перезарядить аппараты. Отвернуть миноносец также не мог: он бы только подставил под удар свой борт.

Когда до миноносца оставалось не больше четырех кабельтовых, когда уже комбриг не выдержал и тронул Старовойтова за рукав, командир «Спрута», манипулируя правой рукой, приподнял левую и резко опустил ее:

— Правый аппарат, пли!

— Торпеда вышла, ваше благородие, — доложили из носового отсека.

— Торпеда пошла, — сказал Клочковский, следящий через второй перископ.

Старовойтов обеими руками схватился за рукоятку подъемного устройства перископа и поднял его, чтобы убедиться, что лодка идет на погружение. И не успел он понять, что это не так, как боцман закричал:

— Лодка не слушает, всплывает!

Вследствие выпуска торпеды заградитель приобрел дифферент на корму и лез на поверхность. Боцман не в силах был его удержать.

В боевой рубке мелькнул и исчез дневной свет, снова мелькнул, и на этот раз на более продолжительное время, а затем уже не меркнул. Прошла минута, другая, взрыва не было.

Когда командир скомандовал «пли», Чупров взглянул на часы. Он не глядел в перископ, не видел миноносца, но он ждал звука взрыва по часам. Также ждали взрыва Бухвостов, Семен Журик, Морозов, штурман, инженер-механик, все люди на заградителе.

Но вместо взрыва своей торпеды послышались за бортами «Спрута» разрывы артиллерийских снарядов. Миноносец открыл беглый огонь по лодке, которая вылезла на поверхность.

— Всем свободным в нос! — ровным голосом произнес Старовойтов.

В то время при боевой тревоге отсеки лодок не задраивались — в лодках не было дверей, — и чтобы создать быстрый дифферент на нос и заставить лодку погрузиться, команда перебегала из одного конца лодки в другой. И сейчас все, кто мог оставить свой пост, бросились к носу, спотыкаясь, наталкиваясь друг на друга и оступаясь.