Фарт - [135]

Первый миноносец развернулся и, оживленно перестреливаясь с «Кубанцем», направился к выходу из порта. Второй миноносец, пойманный лучами прожекторов, последовал за ним.

Бухвостов очнулся на берегу. Он лежал на той самой двери амбара, которую на его глазах сорвало с петель. Над ним стояли матросы с портового катера и портовый врач с черной арабской бородкой, а рядом лежало два тела, покрытых брезентом, и Федор понял, что его соседи — мертвецы.

Вокруг было темно. В стороне Практической гавани горели нефтяные цистерны, подожженные огнем с турецких миноносцев. Дымное пламя поднималось высоко вверх, и его отсветы переливались на гладкой и черной поверхности бухты.

За молом, в море, были видны уходящие миноносцы. Их все еще держали под светом прожекторные лучи. На мачтах миноносцев развевались турецкие флаги.

ГЛАВА II

Принц Юсуф, будущий калиф Турции, заявил корреспонденту «Нью-Йорк таймс»:

— Этого не будет. Пока я жив, этого никогда не будет.

Речь шла о возможности войны с Россией.

Но так же, как люди не всегда вольны в своих поступках и намерениях, ибо постоянно возникают обстоятельства, оказывающиеся сильнее их намерений, так и будущий руководитель турецкого государства не был волен решать судьбу своей страны. Принц Юсуф боялся войны с Россией, но политика Турции в те годы делалась не во дворце султана, а в доме германского посольства, где старый германский посол Маршалль фон Биберштейн раздувал угасшее пламя пантюркизма.

— Этого никогда не будет, — сказал принц Юсуф.

И корреспондент «Нью-Йорк таймс» решил закончить свою статью словами: «Настроение в Турции тревожное, но не все еще надежды на мир потеряны».

В ту ночь, когда телеграф разносил по земному шару эти слова, турецко-германские корабли совершили воровской набег на русские черноморские порты…

Турецкий флот в последние годы пребывал в бедственном состоянии. Корабли походили скорее на плавучие казармы, чем на боевые суда. Личный состав не знал моря. Морскому делу турецкие моряки учились только теоретически. Артиллерийские стрельбы проводились редко, еще реже — сигнальные учения; о торпедных стрельбах никто из турок не имел понятия. Внешне корабли выглядели сносно, но внутри царили беспорядок и грязь. Котлы были давно не чищены, корпуса обросли ракушкой, в машинах не хватало важнейших деталей. На сорокалетнем линейном корабле «Мессудие», например, отсутствовали орудия главного калибра, а когда его попытались вывести в море для учений, он не смог держаться в строю: на корабле не было указателей числа оборотов.

Непозволительные, с элементарной точки зрения, трагикомические вещи творились в турецком флоте. Водонепроницаемые двери и горловины на некоторых кораблях были сняты; на других, для того чтобы облегчить сообщение между отдельными отсеками, турки прорубили в водонепроницаемых переборках отверстия для проходов. В артиллерийский погреб на таких кораблях можно было попасть, не открыв ни одной двери.

В течение сорока лет, если исключить набеги миноносцев на болгарское побережье в балканскую войну, военные корабли Оттоманской империи не показывались на Черном море.

Русский флот был значительно сильнее турецкого. Однако летом 1914 года в Англии должна была закончиться постройка двух новых турецких линейных кораблей. Вместе с бразильским дредноутом «Рио-де-Жанейро», купленным турками на стапелях в конце прошедшего года, эти два корабля — «Султан Осман» и «Решадие» — меняли соотношение сил в пользу Турции. Новые русские линкоры и эсминцы должны были вступить в строй только в середине 1915 года.

28 июля первый лорд адмиралтейства Уинстон Черчилль реквизировал новые турецкие линкоры, для которых уже отшвартовался на реке Тан транспорт с экипажами. Соотношение сил опять изменилось в пользу России. Однако спустя две недели в Дарданеллы прорвались немецкие крейсеры, которым Англия могла, но не захотела помешать, так как, заглядывая в будущее, британские политики и их военно-морской представитель Уинстон Черчилль сочли опасным оставлять проливы открытыми для выхода России на Ближний Восток, — и мрачная тень «Гебена» нависла над театром военных действий в юго-восточном секторе Европы и Малой Азии. Все действующие русские корабли вдвое уступали в скорости «Гебену» и «Бреслау», а огневая мощь одного только «Гебена» равнялась бригаде старых русских броненосцев типа «Пантелеймон» и «Евстафий». Немецкие крейсеры могли навязывать бой, когда им было выгодно, а затем уходить на недосягаемых для русских кораблей скоростях. Соотношение сил снова изменилось, на этот раз в пользу Турции.

В таких условиях начиналась война на Черном море. Турецкое общественное мнение и значительное число влиятельных политических лидеров были против военных действий с Россией. Из одиннадцати министров шесть голосовали против объявления войны. Для ведения длительной войны у Турции не хватало ни продовольствия, ни вооружения, ни денег.

Германии пришлось затратить много усилий, чтобы склонить Турцию к борьбе на своей стороне. Прежде всего начальник Средиземноморской флотилии германский контр-адмирал Сушон занялся приведением в порядок флота Великой Порты. Во главе его стали германские корабли. «Гебен» был переименован в «Явуз-Султан-Селим», «Бреслау» приобрел нежное название «Мидилли». На судах подняли турецкие флаги, командный состав остался прежним, то есть немецким. Не сменив флотских мундиров, офицеры надели турецкие фески; это означало, что они служат оттоманскому правительству. Сушон забрал в свои руки флотское хозяйство. В подчинении морского министерства была оставлена одна лишь морская тюрьма.