Фарт - [136]

Заручившись поддержкой агрессивно настроенного военного министра Энвер-паши, человека волевого, честолюбивого и вероломного, воспитывавшегося некогда в Германии, министра внутренних дел Талаата и других пантюркистских деятелей, Сушон обратил все свои способности на то, чтобы убедить общественное мнение в необходимости войны. Парады, демонстрации флота, уверения в том, что в случае победы союзников Оттоманская империя обречена на распад, — все было пущено в ход. Постепенно германская пропаганда оказывала свое действие.

Когда в Турцию прибыло из Германии вооружение, военные специалисты и, наконец, два миллиона турецких фунтов в качестве долгосрочного займа, а из России — заблаговременно приобретенные пароходы с мукой и зерном, Турция могла начать войну.

14 октября все корабли, находившиеся в боевой готовности, вышли в море для радиотелеграфной практики и упражнений по несению дозорной службы. В запечатанном пакете контр-адмирал Сушон хранил вырванный у Энвер-паши приказ, в котором говорилось: «Турецкий флот должен добиться господства на Черном море. Найдите русский флот и атакуйте его без объявления войны, где бы вы его ни нашли».

Приказ, однако, не удовлетворял Сушона. Русский флот мог оказаться в Севастополе, и столкновения тогда бы не произошло, потому что в Севастополе флот находился под надежной защитой. Чтобы отрезать у Турции пути к отступлению, германский адмирал решил произвести неожиданное нападение на черноморские порты. В этом случае Оттоманская империя не смогла бы пойти на попятный.

И на рассвете 16 октября «Гебен» вынырнул из туманной мглы чуть севернее Севастополя.

Черноморский флот накануне вернулся из большого похода. Почти в полном составе он грузил уголь на внутреннем рейде. Крепостные минные заграждения перед Севастопольской бухтой не были включены в этот роковой час, потому что один из подводных минных заградителей задержался в Ялте и портовое начальство ожидало его возвращения.

Достаточно было повернуть электрический рубильник, и минное заграждение было бы включено. Но без разрешения командующего или его штаба начальство крепости проделать эту операцию не решилось. А пока испрашивалось разрешение, на что понадобилось двадцать минут, вражеский тяжелый крейсер безнаказанно подошел к бухте и с расстояния в сорок кабельтовых открыл огонь.

Все же Сушон немного просчитался в своих расчетах. Радио из Одессы уже возвестило в эфир: «Турецкий миноносец ходит по гавани и взрывает корабли. Война началась!» И севастопольские форты встретили «Гебен» ураганным обстрелом.

Двенадцатидюймовые береговые орудия густо клали снаряды вокруг германо-турецкого корабля. Маневрируя, «Гебен» поспешно обстрелял форты, суда в порту, угольные склады, госпитали, Корабельную слободку, железнодорожное полотно и, получив три попадания, ушел в море двадцатиузловым ходом.

Адмирал Эбергард, командующий Черноморским флотом, не решился преследовать врага силами эскадры. Адмирал слишком хорошо помнил о Порт-Артуре, и, прежде чем выйти из бухты на перехват «Гебену», он предпринял траление фарватера. В погоню за «Гебеном» бросились три дозорных миноносца — «Лейтенант Пущин», «Живучий» и «Жаркий» — и отважно атаковали его в море.

«Гебен» отвечал не очень настойчиво. Сушон стремился поскорее отойти к Босфору. Он боялся встречи с главными силами Черноморского флота. Его отход походил на бегство. Кочегарам с такой быстротой пришлось подавать уголь из запасных ям, что один из них скончался от перенапряжения; его тело нашли в угольной яме на другой день.

В тот же предрассветный час, когда «Гебен» подкрался к Севастополю, минный крейсер «Берк» появился перед Новороссийском. Было еще совсем темно, дул норд-ост, и турецкая команда, не привыкшая к морю, страдала от морской болезни. Командир «Берка», немецкий офицер, приказал застопорить машины и ждать рассвета перед городом, о котором было известно, что он не имеет береговой артиллерии, а в порту его нет военных судов. Командир «Берка» приготовил начальнику порта письмо на английском языке, в котором извещал новороссийские власти, что если в течение двух часов они не сдадут город и казенное имущество, крейсер начнет обстрел. На шлюпке с двумя матросами и немецким унтер-офицером он отправил это письмо на берег.

Русские не ответили. В порту появились сухопутные войска, полевая артиллерия выехала на позиции. Русские начали готовиться к обороне.

К одиннадцати часам, закончив минирование Керченского пролива, к «Берку» присоединился «Бреслау». Оба крейсера открыли жестокий огонь по городу.

Когда они уходили, густой черный дым окутывал Новороссийск. Вдоль городских улиц бежали огненные потоки нефти из разбитых резервуаров. В порту горели склады и амбары с зерном. По горным тропам уходили жители с наспех собранными узлами.

Тем временем легкий крейсер «Гамидие» проделал такую же операцию в Феодосии. Он выпустил сто пятьдесят снарядов, разрушил портовые краны, вокзал, водонапорную башню и пристрелочную станцию, испытывающую торпеды для новых русских миноносцев.

Будущий калиф Турции принц Юсуф сказал корреспонденту «Нью-Йорк таймс»: «Этого никогда не будет». Узнав о случившемся, великий визирь в гневе снял с себя ответственность за действия флота. Турецкий посол в Петрограде спокойно завтракал в «Астории» в тот час, когда еще пылали пожары в русских черноморских портах. На турецких минах вблизи Такильского маяка подорвались пассажирские пароходы «Ялта» и «Казбек». Не подозревая, что обратно они смогут вернуться через четыре года, турецкие коммерсанты плыли из Константинополя в Одессу по делам на три-четыре дня. А военный и морской министры Турции уже радировали адмиралу Сушону поздравления.