Фарт - [134]
И все же война была далеко от Одессы. Она была почти так же далека, как бой у Фолклендских островов, о которых раньше знали одни филателисты, и где теперь англичане потопили «Шарнгорст», «Гнейзенау» и «Нюрнберг».
Жизнь в Одессе в те дни была прекрасна для тех, у кого были деньги. Купцы и спекулянты, фабриканты и присяжные поверенные делали хорошие дела. Зерно, кожа, текстильный товар — все, хвала господу богу, нужно было армии. И те, у кого в Одессе были деньги, могли не думать о мужиках и мастеровых в солдатских рубахах, идущих с винтовками наперевес в штыковую атаку под огонь немецких пушек. В церквах ежедневно служились молебствия, все верили в победу к началу зимы.
По-настоящему Одесса почувствовала войну шестнадцатого октября.
В три часа ночи 16 октября 1914 года к внешнему рейду одесской гавани приблизились два небольших судна. Ночь была безлунная, очень темная, огни в порту погашены, в бухте тихо, и в ночной тишине отчетливо слышалась работа машин на подошедших кораблях.
Возле гавани корабли приостановились, чтобы пропустить портовую брандвахту с ее обычным фонарем на мачте, заменявшим по ночам характерный треугольный синий флаг. Брандвахта вытягивалась из-за рейдового мола, а за ней в кильватере следовали неосвещенные грузовые шаланды.
По черной воде бухты шагнул к прибывшим кораблям прожекторный луч с береговой батареи. Он осветил на мачтах андреевские флаги, затем скользнул по бетонной стенке волнолома, по белой башенке мигающего на его конце маяка, по борту канонерской лодки «Донец», которая стояла на швартовых вблизи мола, и улетел в море.
Корабли медленно обогнули волнолом и пристопорили машины. Сквозь раздельный стук двигателей Федор Бухвостов, минер канонерской лодки «Донец», разобрал слова команды, произнесенной на русском языке. Вслед за тем послышался взрыв, другой, третий.
Погас мигающий огонь маяка на волноломе. На мостике «Донца» отчаянно закричал вахтенный начальник.
Огни на подошедших судах погасли, и ничего не стало видно в темноте октябрьской ночи, точно опустился плотный занавес.
В порту забился тревожным голосом ревун, и те, кто находился в эту минуту на батареях, увидели, как штаговый огонь на «Донце» описал дугу, точно падающая звезда, и как другие фонари с ошеломляющей быстротой стали оседать на сторону.
Пересекая портовые сооружения, мачты рыбачьих судов, которые стояли на якорях у северного выхода из порта, с берега ринулись к «Донцу» прожекторные лучи. Черная вода задымилась в резких световых дорожках. В пересечении сиреневых лучей на палубе «Донца» метались люди. Некоторые пытались спустить шлюпки, другие прыгали в воду с накренившегося борта. Пенясь и бурля, устремлялась черная вода в рваную пробоину в борту канонерской лодки. Пар из котлов с шипением и ревом рвался в воздух. На корме медленно поднялся андреевский флаг — белое полотнище, пересеченное по диагоналям голубыми полосами.
«Донец» дрогнул, качнулся; вода, вспениваясь в крутящейся черной воронке, сомкнулась над его палубой. Короткое время над водой возвышался андреевский флаг.
Потом «Донец» лег на дно.
Федор Бухвостов, минный машинист, оглушенный и сброшенный с палубы канонерской лодки, вынырнул на поверхность и поплыл. Свет прожекторов слепил его. Он плыл, чтобы выбраться из луча прожектора, не соображая как следует, куда направиться, и не понимая еще, что произошло. Два приближающихся судна с зажженными ходовыми огнями, слова команды, взрывы один за другим, палуба, уходящая из-под ног, вахтенный начальник, бросившийся на корму, чтобы поднять боевой флаг, — что случилось, черт возьми?
Наконец он выбрался в темноту из-под слепящего света прожекторов. Над бухтой среди криков людей, барахтающихся в воде, и шума на берегу послышалось тарахтение портового катера. Он спешил на помощь к «Донцу». Бухвостов разглядел штурвального и шестерых матросов, которые стояли по бортам в напряженных позах.
Прожекторный луч отвернул в сторону и уперся в борт прибывшего миноносца. Федор услышал крик матроса с портового катера:
— Эй, на судне!
Спокойно ему ответили:
— Держи вправо!
И, очертив в свете прожектора черную дугу, в катер полетело что-то похожее на бутылку из темного стекла. Раздался взрыв, и, содрогаясь, Бухвостов понял, что в катер швырнули с миноносца ручную гранату. Он поднял глаза и с удивлением увидел на носу незнакомого судна название, изображенное латинскими буквами, а под ним — короткую вязь турецкого письма. Это был турецкий миноносец.
Бухвостов почувствовал боль в боку, в голове у него зашумело, он хлебнул морской воды.
На канонерской лодке «Кубанец», которая стояла без освещения у внутреннего мола в глубине порта, вспыхнул артиллерийский выстрел. Чужое судно теперь держали в своих лучах все прожекторы гавани. Оно ответило на выстрел «Кубанца». Началась канонада, гулко отдаваясь над спокойной водой.
Чувствуя, что слабеет и что у него чертовски жжет в боку, Федор Бухвостов плыл к берегу. В домах над портом зажигались огни. Бухвостов видел белые фигурки, мелькающие в окнах и на балконах. Снаряды стали разрываться на берегу, и по движениям людей в домах Бухвостов догадался, что в городе начинается паника. В карантинном отделе вспыхнул и погас фонарь над сторожевой будкой. В ночной тьме поднялось медленное дымное облако и заколыхалось в свете занявшегося пожара. Бухвостов успел заметить, как вылетела дверь из хлебного амбара, окованная листовым железом, он услышал, как с катера крикнули ему: «Держись!» — и потерял сознание.
В книге А. Письменного (1909—1971) «Рукотворное море» собраны произведения писателя, отражающие дух времени начиная с первых пятилеток и до послевоенных лет. В центре внимания писателя — человеческие отношения, возмужание и становление героя в трудовых или военных буднях.
В этой книге известного советского прозаика Александра Письменного, скончавшегося четыре года назад, произведения, созданные как в годы первых пятилеток (рассказы «Буровая на море», «На старом заводе», «Повесть о медной руде»), так и в годы Великой Отечественной войны: «Была война», «Ничего особенного не случилось» и др.Книга воспитывает в молодом поколении гордость за дело, совершенное старшим поколением.Автор предисловия писатель Виталий Василевский.
Рассказы Леонида Радищева (1904—1973) о В. И. Ленине вошли в советскую Лениниану, получили широкое читательское признание. В книгу вошли также рассказы писателя о людях революционной эпохи, о замечательных деятелях культуры и литературы (М. Горький, Л. Красин, А. Толстой, К. Чуковский и др.).
В романе «Белая птица» автор обращается ко времени первых предвоенных пятилеток. Именно тогда, в тридцатые годы, складывался и закалялся характер советского человека, рожденного новым общественным строем, создавались нормы новой, социалистической морали. В центре романа две семьи, связанные немирной дружбой, — инженера авиации Георгия Карачаева и рабочего Федора Шумакова, драматическая любовь Георгия и его жены Анны, возмужание детей — Сережи Карачаева и Маши Шумаковой. Исследуя характеры своих героев, автор воссоздает обстановку тех незабываемых лет, борьбу за новое поколение тружеников и солдат, которые не отделяли своих судеб от судеб человечества, судьбы революции.
Роман Владимира Комиссарова «Старые долги» — своеобразное явление нашей прозы. Серьезные морально-этические проблемы — столкновение людей творческих, настоящих ученых, с обывателями от науки — рассматриваются в нем в юмористическом духе. Это веселая книга, но в то же время и серьезная, ибо в юмористической манере писатель ведет разговор на самые различные темы, связанные с нравственными принципами нашего общества. Действие романа происходит не только в среде ученых. Писатель — все в том же юмористическом тоне — показывает жизнь маленького городка, на окраине которого вырос современный научный центр.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Автор публикуемых ниже воспоминаний в течение пяти лет (1924—1928) работал в детской колонии имени М. Горького в качестве помощника А. С. Макаренко — сначала по сельскому хозяйству, а затем по всей производственной части. Тесно был связан автор записок с А. С. Макаренко и в последующие годы. В «Педагогической поэме» Н. Э. Фере изображен под именем агронома Эдуарда Николаевича Шере. В своих воспоминаниях автор приводит подлинные фамилии колонистов и работников колонии имени М. Горького, указывая в скобках имена, под которыми они известны читателям «Педагогической поэмы».
Всё началось с того, что Марфе, жене заведующего факторией в Боганире, внезапно и нестерпимо захотелось огурца. Нельзя перечить беременной женщине, но достать огурец в Заполярье не так-то просто...