Фарт - [131]

Услышав слово «разрывные», Кадушкин бросился к лесу.

— Стой! — заорал Чепель. Дрожащей рукой он поднял винтовку.

Кадушкин оглянулся.

— Что ты делаешь, Сашка? — потерянным голосом спросил он и упал на колени.

Чепель опустил винтовку.

— Дурак, — сказал он,-дурак чертов! Иди на место.

Вздрагивая и озираясь, Кадушкин пошел назад. Он не решался взглянуть на Чепеля.

— Эх ты, вояка! — сказал Чепель. — У автоматчиков всегда простые перемешаны в магазинах с разрывными. А разрывной пуле только коснуться листика, она и хлопает позади тебя. «Окружают!» А если даже и так, куда бежать, дурак чертов? Все равно подаваться некуда. Материальную часть не вытянешь, а никто из ребят от нее не уйдет.

Кадушкин сел на землю возле тракторной гусеницы. Теперь ему стало все равно. Он сидел не двигаясь. Бессмысленно что-нибудь делать, все равно конец. Чепель с жалостью и досадой поглядел на товарища.

Бой разгорался на всех направлениях. Стало совсем светло. Далеко-далеко в тылу взошло солнце, и его настильные лучи ударили по атакующему противнику.

Из орудийного расчета Терентьева выбыло уже трое. Раскинув ноги, лицом вниз лежал на дороге командир орудия Клейменов. Он больше не мог принимать все шутки всерьез. С ним самим произошло то самое серьезное, что только могло произойти в человеческой жизни. Замковый Воропаев, раненный вторично, сидел подле орудия на пустом ящике из-под снарядов и продолжал работать. Теперь ему приходилось управляться не только со своим прямым делом, но и заменять убитого досыльного. Снарядный также заменил товарища, потому что и подносчик снарядов был убит.

Ему помогал комиссар батареи. Литературу, с которой он никогда не расставался, комиссар положил на землю на краю дороги. Пули посвистывали своими птичьими голосами, и страницы журнала «Пропагандист» переворачивались под их незримыми ударами.

Лейтенант Терентьев стоял возле своей пушки и руководил огнем. Прорезиненный плащ его развевался. Воздух вокруг лейтенанта звенел от пуль. Терентьев стоял возле пушки на промерзшей земле, и казалось, никакая сила не сдвинет его с места. Немецкий танк двигался на него. Уже можно было разглядеть смотровые щели. Терентьеву казалось, что за толстыми триплексами он видит фашистские глаза. Трупы советских бойцов лежали перед танком. Он двигался по трупам, мял мертвые тела плоскими холодными гусеницами и двигался вперед, на Терентьева, на его пушку.

В яростном ожесточении Терентьев крикнул:

— Огонь! Огонь!

Он выхватил свой пистолет и стал стрелять по толстой, непроницаемой для пистолетных пуль броне немецкого танка.

Покачнулся зарядный на своем ящике, но пушка была уже заряжена. Привстав, с последним дыханием он дернул боевой шнур и повалился замертво, не выпуская шнура из кулака.

Последний снаряд «старушки» угодил в лоб немецкому танку. Броня его не выдержала и раздалась многолучевой неровной звездой. Ствол танковой пушки диковинно изогнулся, гусеницы танка слетели, мотор всхлипнул и замолк.

И в это время лейтенант Терентьев вскрикнул, закружился на одном месте, взмахнул руками и рухнул на дорогу, уткнувшись лицом в мерзлую землю.

Когда Терентьев упал, Кадушкин увидел, что средний танк, тот, что пошел левее, движется в обход их огневой позиции. Он должен был пройти вблизи окопа, в котором сидел расчет противотанкового ружья. Но люди в окопе не подавали признаков жизни. Танк взял еще левее, и Кадушкин видел, как его гусеницы прошли прямо через окоп. «Что же они не стреляют?» — с тоской подумал тракторист. Ему казалось, что воздуха не хватает для дыхания. Танк двигался теперь к тому месту, где находились с тракторами он и Чепель. Бронебойщики не стреляли. Кадушкин вскочил.

— Чепель! — закричал он.

И в это время из окопа показался длинный, как пика, ствол противотанкового ружья. Из окопа выскочил комиссар полка и, падая на руку, с силой швырнул гранату. Она взорвалась у танковой гусеницы одновременно с выстрелом из ружья. Танк остановился. Из десантного люка вывалился немецкий танкист, за ним другой, третий… Комиссар полка, лежа на земле перед окопом, стал стрелять из пистолета. Один немец упал, двое других продолжали бежать к лесу.

Чепель подхватил винтовку и бросился наперерез.

— Куда ты, Чепель! — закричал Кадушкин.

На всем ходу Чепель повалился на землю и выстрелами из винтовки перебил танкистов одного за другим.

Не зная, что делать, Кадушкин оглянулся. На берегу реки он увидел два легких танка, которые обходили обороняющихся справа. Подминая под себя прибрежный кустарник, они скатились к самой реке и пошли по ровному прибрежному песку, покрытому кое-где смерзшимся снегом. В том направлении, в каком они двигались, на склоне холма находились землянки командного пункта. И там не было ни одного человека, который мог бы их задержать.

Не думая о том, что он делает, Кадушкин вскочил на трактор, развернул на месте машину, дал полный газ и на всей скорости рванул к реке, к вражеским танкам.

Один из легких танков заметил его движение. Но он не успел даже башню свою повернуть. Не сбавляя ходу, Кадушкин ринулся на тракторе вниз с холма и всей тяжестью шестидесятисильной машины ударил вражескую машину в бок.