Фарт - [129]

Из землянок вылезали люди. Командир штабной батареи лейтенант Кулаков отдавал какие-то распоряжения. Шофер штабного автобуса катил по тропинке трофейный пулемет. Лейтенант Шеффер подбежал к Люсю, накинул на его плечи китель, заставил надеть в рукава и подал пояс с пистолетом. Затем он побежал к кухне Житихина.

Повар спал в еловом шалаше, накрытый закопченным тулупом. Шеффер живо растолкал повара и проговорил:

— Дай на дорогу чего-нибудь пожевать. Не люблю воевать натощак. И смотри, Житихин, не опаздывай с обедом. Война войной, а режим питания ослаблять не следует.

Бойцы штабной батареи занимали круговую оборону.

Характер местности для этого был удобен. Командный пункт, расположенный в роще, на обратном скате небольшой высоты, главенствовал над песчаным речным берегом. Правее штабных землянок через холм пролегала замороженная внезапным похолоданием, развороченная колесами проселочная дорога. С гребня холма открывался широкий обзор в сторону переднего края. Сейчас, в предрассветный час, пестрые поля прошлогодних пашен, темно-зеленые вершины елей и паутина березовых ветвей с набухшими коричневыми почками сливались в одно сплошное море мрака. Все чаще в нем, как светляки, вспыхивали одиночные выстрелы.

Уверенно находил Люсь тропинку среди темных деревьев и кустов. В ночной темноте по каким-то для постороннего неуловимым признакам он окликал нужных ему людей, узнавая их не то по дыханию, не то по походке, не то по манере ломиться через кусты. И, окликая их, он негромко, но властно поручал какое-нибудь дело. И так же безошибочно лейтенант Шеффер находил в темноте своего командира.

Когда небо над деревьями заметно посветлело, немецкие снаряды начали ложиться в роще, в расположении командного пункта. С шипением и воем они падали на деревья, и тогда раздавался страшный треск, а затем разрыв, и жаркое дыхание взрывной волны опаляло человеческие лица. Люди укрылись в землянках и блиндажах, и Люсь сказал Шефферу:

— Ложный перенос в глубину. Раз авиации нет, он еще не атакует.

И верно, через десять — пятнадцать минут противник опять всей массой артиллерии и минометов стал бить по переднему краю.

Майор Люсь послал связного к лейтенанту Терентьеву с приказанием сниматься с исходного положения и занимать огневую позицию на дороге — в расположении штаба полка. Вторая батарея, которая находилась глубже в тылу, уже вела ответный огонь со своих постоянных позиций.

Вскоре немцы снова начали минометно-артиллерийский обстрел командного пункта, и в воздухе в промежутках между разрывами послышался шум авиационных моторов.

— Во-оз-дух! — разнесся по роще протяжный крик наблюдателей.

Люсь схватил автомат своего адъютанта и выбежал из землянки под огонь артиллерии. За ним, не отступая ни на шаг, последовал Шеффер. В руках он держал трофейный австрийский карабин.

— Всем выходить для отражения воздушной атаки, — негромко сказал майор командиру штабной батареи.

И Кулаков своим зычным голосом повторил приказ.

Прижимаясь к земле, к толстым стволам деревьев, ища укрытий в складках местности, люди выходили из спасительных блиндажей. Каждый боец знал эту тактику противника: вслед за авиацией в атаку выходили танки и автоматчики.

С диким завыванием обрушились на командный пункт вражеские пикировщики. Там, в воздухе, над лесом, было уже светло, и на черных телах фашистских самолетов были ясно видны белые кресты и свастики.

— Огонь! Огонь! — закричал Люсь.

Он опустился на колено возле старого березового пня и стал стрелять по ближайшему самолету.

Наступила редкая минута, когда адъютант командира не дурачился. Он скинул с плеча ремень карабина и стоял рядом с майором, выжидательно глядя вверх.

И вот отделились черные бомбы и с металлическим визгом полетели вниз. К пеньку, у которого стоял на коленях Люсь, подбежал флегматичный телефонист. С разбегу он припал на колено и выстрелил из автомата. С ужасающим грохотом ударили бомбовые разрывы. Взрывной волной Шеффера бросило на землю. Майора приподняло, перевернуло через голову и брякнуло о березовый пень. Тотчас Люсь вскочил, встряхивая головой и растирая ушибленную ногу. Его автомат, расщепленный осколком, валялся на склоне холма; диск, выбитый из автомата, катился к берегу реки, подпрыгивая и звеня, когда ударялся о корни деревьев. У пня, запрокинув голову и подогнув под себя ноги, лежал убитый телефонист. Кровь расплывалась в темное пятно под его спиной. Пар поднимался над кровяной лужей.

Становилось все светлее. Люсь припал на колено возле убитого телефониста, поднял оброненный им автомат и с тем внезапно наступившим спокойствием, которое приходит к мужественному человеку в решающий момент, короткой очередью ударил по вражескому самолету, с запозданием выходящему из пике.

Тонкая струйка дыма вырвалась из моторной части самолета, сбежала по фюзеляжу к хвостовому оперению, и самолет, который только что вздымался вверх, вдруг застыл в воздухе, клюнул носом, нелепо скользнул на крыло, перекувырнулся и, кувыркаясь, все быстрее и быстрее полетел вниз. Над деревьями за рекой яркое пламя окрасило его черные крылья, последний раз мелькнул жирный белый крест. Черные клочья дыма, отрываясь от горящей машины, вознеслись вверх, и самолет провалился среди деревьев. Раздался взрыв, вслед за тем над деревьями поднялся дым; повинуясь воле предутреннего ветра, он неторопливо пополз в сторону, и все стихло.