Фарт - [130]

В наступившей тишине стал слышен рокот танковых моторов. Артиллерийская и авиационная подготовка кончилась. В бой двинулись машины. Они шли где-то там, по ту сторону холма, лязгая гусеницами, ломая деревья, и стреляли из своих пушек на ходу. Рев тяжелых орудий Хахалина то и дело прерывал приближающийся грохот и лязг вражеских машин. Обе его батареи вели ураганный огонь по наступающему противнику.

Припадая на ушибленную ногу, с автоматом телефониста майор Люсь побежал к тому месту, где встала на огневую позицию пушка Терентьева.

На бегу он увидел комиссара. Кутовой стоял на порожке окопа, который занимал расчет противотанкового ружья. Он брал из рук бойца, скрытого в окопе, бутылки с зажигательной жидкостью и передавал другому, засевшему в кустах.

— Андрей Петрович, — закричал Люсь, — одного немца ухлопал! Собственноручно. Васька свидетель. Ка-ак звезданул в моторную группу, так и пошел он в лес по грибы…

— Поздравляю, Иван Иванович, — не прерывая своего дела, ответил комиссар.

Сейчас он не думал ни об участи полка, ни о судьбах людей, ни о себе самом. Сейчас не было в душе его страха, так же как не было мыслей о доме, о семье… Единственное желание, обжигавшее его сердце, было сейчас предельно ясно и просто — выиграть бой, отбить вражескую атаку…

Орудие Терентьева стояло на дороге. Немецкие подразделения, прорвавшие передний край, двигались по лесу, вдоль дороги, в обход высоты, на которой был расположен командный пункт Люся. Они не могли миновать позицию, выбранную Терентьевым.

Лейтенант стоял возле орудия и, как при обычной стрельбе на новой огневой позиции, покрикивал на бойцов:

— Быстрей, товарищи, быстрей!

Люди его работали быстро и уверенно. Замковый Воропаев то и дело захлопывал затвор, дергал боевой шнур, и пушка с диким ревом, в пламени и дыме выплевывала очередной снаряд.

В кустах на опушке рощи стояли тракторы. Водители расцепили машины и поставили их на некотором расстоянии одну от другой, чтобы одним попаданием противник не мог вывести из строя сразу оба тягача.

Люсь остановился на склоне и поднес бинокль к глазам.

Немецкие танки шли в завывании моторов, в лязге гусениц, во вспышках орудийных выстрелов, в свисте пулеметных пуль. Отсюда, с высоты, было заметно их движение по верхушкам деревьев. Они качались из стороны в сторону, точно кто-то там, внизу, тряс их; они рушились вниз, но треска ломаемых стволов не было слышно. При свете наступающего утра можно было различить перебегающих через полянки и просеки советских пехотинцев. Они отходили с боем, сдерживая натиск врага.

Сколько было танков? Два, три?.. Вероятно, еще два идут там, правее… Люсь увидел, как на полянку с несжатой прошлогодней рожью выбежали советские бойцы. Прямо на них, брызгая огненными вспышками, вздрагивая при каждом выстреле, оседая на своих гусеницах, выполз вражеский танк. Тщедушный пехотинец в шинели с неаккуратно поднятым воротником вдруг присел, метнулся в сторону, быстро побежал к машине и, разогнувшись, швырнул гранату. У гусеницы танка взвилось дымовое облако разрыва. Танк все же продолжал двигаться. Люсь увидел, как из-за него выскочил немецкий солдат. Он держал у живота автомат и, как из брандспойта, полил им пространство перед собой. Маленький пехотинец упал. Длинная шинель с неаккуратно поднятым воротником встала горбом на его спине. Он сразу превратился в серый неподвижный комок, похожий на серую подшибленную птицу. И уже новый танк с потрясающей невозмутимостью выползал на поляну. За ним с автоматами бежали немцы, и звуки выстрелов стали громче, и деревья стали рушиться у подножия холма, обозначая путь танков.

— Прямой наводкой по переднему танку, бронебойным! — закричал лейтенант Терентьев.

Снаряд дослан в канал ствола, затвор захлопнут, и замковый Воропаев пригнулся, чтобы дернуть боевой шнур. И вместо того, чтобы сделать это, он взмахнул свободной рукой, прижал ее к животу и повалился на бок. К нему бросились подносчик и досыльный, но он сам приподнялся на локте и дернул шнур.

Раскроенный прямым попаданием тяжелого снаряда, танк застонал, вздрогнул и грузно осел, вздыбившись на недоломанной березе. Другой танк пошел левее. Третий продолжал лезть вперед по дороге, прямо на пушку Терентьева. А в стороне, стремясь выйти в тыл обороняющейся части, по-прежнему ломились через кустарник два легких танка.

Теперь майор ясно видел, как колышутся верхушки мелких деревьев, как поднимаются над ветвями пороховые дымки. Временами среди деревьев проглядывали оливковые спины танков.

— Шеффер, за мной! — крикнул он, опустив бинокль, и побежал наперерез ползущим танкам.

По дороге он собирал отдельных бойцов. Он встретил помощника начальника штаба по оперативной части и приказал следовать за собой; попался шофер штабного автобуса и также пошел за командиром полка.

Кадушкин не видел ни Люся, ни того, как ранили Воропаева. В перерыве между орудийным грохотом он услышал ружейные выстрелы позади себя. Он выскочил из трактора и заорал:

— Чепель, окружают!

Ему стало страшно. Он не знал, что делать теперь.

— Брось паниковать. Это разрывные, не бойся, — сказал Чепель.