Фантомные боли памяти (Тифлис-Тбилиси) - [23]
Прах Бараташвили был перенесён из Гянджи в Тифлис через сорок восемь лет. А первую книгу стихов выдающегося грузинского поэта Николая Бараташвили издала в 1922 году на собственные средства Е. М. Тамамшева-Эристави — вдова его племянника, князя Н. Р. Эристави.
Начиная с гимназических лет Бараташвили углублённо изучал историю Грузии и всемирную историю, переводил Тацита, под влиянием Рылеева писал оригинальные исторические сочинения о папизме. Глубокое знание истории позволило ему дать правильную оценку присоединения Грузии к России, а также убедительно показать его причины и следствия. В своей блестящей поэме «Судьба Грузии» и в своём стихотворении «Могила царя Ираклия» поэт положительно оценивает роль Ираклия Второго в этом судьбоносном событии: именно царь Ираклий подписал исторический Георгиевский трактат об автономии Грузии в составе Российской империи в 1783 году.
Мне кажется, что сегодня более глубокое знание истории и разумный, объективный анализ прошлого не помешал бы многим государственным деятелям как в России, так и в Грузии. Ну а нам-то, простым людям (как теперь принято называть всех скопом), зачем понадобилось озлобляться друг на друга, опускаться до губительной ксенофобии и шовинизма, рвать в клочья всё то доброе, красивое, что накапливалось столетиями? Правители приходят и уходят — такова банальная истина. Остаёмся мы, всегда и только мы. Так хочется крикнуть на весь мир: «Очнитесь, люди!» А ещё лучше я скажу словами другого блистательного грузинского поэта Галактиона Табидзе, чьё небольшое стихотворение осмелилась перевести на русский язык:
(1948 г.)
«Около двух недель пробыл в нашей камере инженер Тбилисского горисполкома Салуквадзе. Молодой, очень талантливый инженер. Он построил красивый мост в Тбилиси через Куру, названный Мостом „челюскинцев“. Там, на мосту, была установлена мемориальная доска с надписью: „Построил инженер Салуквадзе“[10].
Он пришёл в нашу камеру с перевязанной ногой. Каждый день утром его вызывали на перевязку, а вечером пытки. У него на бедре зияла глубокая рана, был вырван кусок мяса. Он испытывал неимоверные страдания и боль. Однажды, после очередного „допроса“, когда Салуквадзе вернулся сильно избитый и окровавленный, он сказал:
— Я не могу больше. Я должен подписать протокол, но протокол, который предлагают мне на подпись, я не могу подписывать. В нём много нужных делу, полезных людей. Работа развалится, если их арестуют. Голову ломаю над тем, как поступить.
Славный Салуквадзе! Вот истинно преданный делу человек. Избитый, изуродованный, измученный и искалеченный, он думал о работе…
Салуквадзе, как и остальные, был твёрдо уверен в торжестве правды…
Правда сказала своё слово. Но раньше, чем зазвучал её голос, намного раньше перестало биться благородное сердце Салуквадзе. Его убили в 1937 году…»
Сурен Газарян
Дневные голоса улицы сменялись ночными звуками: то жалобно пел дудук, то рвал душу кларнет — кто-то играл, взывая к любимой, и, видимо, безответно, так как мелодия звучала порой полночи. Не помню, чтобы кто-нибудь из соседей возмутился или прикрикнул на нарушителя тишины: такого не было. Видимо, понимали, сочувствовали влюблённому, а может, просто слушали и вспоминали собственную молодость.
Как было бы хорошо, если бы старики чаще вспоминали свои молодые годы, а молодёжь понимала, что когда-нибудь и им придётся состариться: ведь молодость не заслуга, а лишь временное преимущество, увы…
Вообще, музыка и юмор всегда были неотъемлемой частью характера и тбилисцев, и самого города. Стоило пройти по любой улице пару сотен шагов, как обязательно из какого-нибудь окна слышались звуки фортепиано: детей обучали музыке в каждой пятой-шестой семье. Пусть недолго, пусть вопреки желанию ребёнка, но зато на всю жизнь закладывали элементарную музыкальную грамотность.
Принято говорить о своеобразном одесском юморе. Не знаю, как сейчас, но тбилисский юмор тех лет отличался неповторимым колоритом. Его невозможно передать только на словах, без выразительных жестов, чудесной пластики в каждом движении. Как принято говорить сегодня, «итальянцы отдыхают»!
Вот мужчина, с сыном примерно десяти лет, обойдя рынок и сделав все покупки, подходит к крестьянину, торгующему яйцами, и просит продать ему два яйца. Какие у него были соображения — может, кончились деньги, может, ему просто требовалось именно такое количество яиц, — не знаю. Продавец оторвал от газеты два клочка, скомкал их, завернул в каждый по яйцу, обеими руками, подчёркнуто торжественно, неповторимым движением протянул покупателю, демонстрируя доброжелательность, щедрость и готовность угодить, словно это настоящие яйца от Фаберже, и сопроводил свой жест следующей репликой:
— Пожалуйста, генацвале, на здоровье, дорогой! У тебя, наверно, свадьба, да?
О сплетнице или болтливом человеке обязательно скажут: «У него во рту лобио не замочишь».
Порой юмор звучал не так доброжелательно, но лишь когда это был ответ на обиду. Однажды моя одноклассница, красивая, уверенная в своей неотразимости девушка, шла по нашей улице. На углу трое мальчишек о чём-то оживлённо разговаривали, отчаянно жестикулируя. Увидев красотку, все трое вмиг замолкли, а когда она прошла мимо них, не удержались и выразили своё восхищение громкими, но вполне безобидными восторженными возгласами. Она обернулась, презрительно оглядела их и резко бросила:
Молоденькая учительница Аня — впервые в Италии! В стране своей мечты, в стране, которая для нее упрямо ассоциируется с романтикой и приключениями!И романтические приключения СЛОВНО БЫ ЖДУТ Аню… Вот только — романтики этой, на первый взгляд, вполне невинной, становится для нее ЧТО-ТО МНОГОВАТО!Красавец-итальянец разыгрывает АБСОЛЮТНО ШЕКСПИРОВСКИЕ страсти, а русский поклонник не уступает ему ни на йоту…От такого «полета» невольно хочется спастись, — и, как ни странно, спасение предлагает немолодой, серьезный бизнесмен, — явно «не герой романа» Ани!
… Командировка в старинный волжский город.Для блестящей московской переводчицы Кати это — даже не работа, а приятный отдых.Посмотреть на местные достопримечательности…Разобраться, стоит ли продолжать затянувшийся, безрадостный роман…И — главное — ЗАБЫТЬ о том, что на свете существуют какие-то отношения с мужчинами, кроме РАБОЧИХ!!!Но — женщина предполагает, а Бог располагает.И именно в этом старинном городке на Катю обрушивается НАСТОЯЩАЯ ЛЮБОВЬ.Страстная, отчаянная и НЕВОЗМОЖНАЯ любовь к женатому бизнесмену Андрею.
Юная наивная студенточка Таня «залетела» от красавца-каскадера — и с ужасом узнала, что ее избранник ЖЕНАТ — и попросту собирается использовать ее в качестве «суррогатной матери» своего ребенка.Таня с негодованием отвергает предложение «продать» свое дитя — и с гордостью принимает трудную долю матери-одиночки.Казалось бы, молодую женщину ждут только бедность и одиночество… но однажды в ее жизнь входит немолодой, обаятельный иностранец, когда-то безнадежно любивший ее мать…
«Пигмалион» по-русски…История Алексея, блестящего молодого врача из высокопоставленной семьи, решившего принять участие в судьбе тихой, скромной Юли, молоденькой вдовы, приехавшей в Москву на заработки и чудом вырвавшейся из когтей безжалостных сутенеров, жестокими побоями пытавшихся заставить ее стать «ночной бабочкой»…Поначалу Алексей просто испытывает жалость к Юле, которой намерен помочь пробиться в столице.Но чем сильнее он старается превратить «серую мышку» в уверенную в себе, целеустремленную красавицу, тем больших успехов достигает – и тем сильнее влюбляется в дело своих рук.Однако благодарность Юли к спасителю медлит превратиться в любовь – ведь она по-прежнему верна памяти мужа, погибшего в результате нелепого несчастного случая.Алексею остается только надеяться и ждать…
Рассказ о жизни и делах молодежи Русского Зарубежья в Европе в годы Второй мировой войны, а также накануне войны и после нее: личные воспоминания, подкрепленные множеством документальных ссылок. Книга интересна историкам молодежных движений, особенно русского скаутизма-разведчества и Народно-Трудового Союза, историкам Русского Зарубежья, историкам Второй мировой войны, а также широкому кругу читателей, желающих узнать, чем жила русская молодежь по другую сторону фронта войны 1941-1945 гг. Издано при участии Posev-Frankfurt/Main.
ОТ АВТОРА Мои дорогие читатели, особенно театральная молодежь! Эта книга о безымянных тружениках русской сцены, русского театра, о которых история не сохранила ни статей, ни исследований, ни мемуаров. А разве сражения выигрываются только генералами. Простые люди, скромные солдаты от театра, подготовили и осуществили величайший триумф русского театра. Нет, не напрасен был их труд, небесследно прошла их жизнь. Не должны быть забыты их образы, их имена. В темном царстве губернских и уездных городов дореволюционной России они несли народу свет правды, свет надежды.
В истории русской и мировой культуры есть период, длившийся более тридцати лет, который принято называть «эпохой Дягилева». Такого признания наш соотечественник удостоился за беззаветное служение искусству. Сергей Павлович Дягилев (1872–1929) был одним из самых ярких и влиятельных деятелей русского Серебряного века — редактором журнала «Мир Искусства», организатором многочисленных художественных выставок в России и Западной Европе, в том числе грандиозной Таврической выставки русских портретов в Санкт-Петербурге (1905) и Выставки русского искусства в Париже (1906), организатором Русских сезонов за границей и основателем легендарной труппы «Русские балеты».
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.