Фантастический триллер - [37]

«Еще бы, он послал письмо экспрессом, или, того лучше, поездом», — возмущенно подумал я. Но я был удовлетворен.

— Это добьет мерзавца! — сказал я Холту.

Я грелся в преждевременных лучах, когда все опять осложнилось. Маргарет позвонила и сообщила дрожащим от волнения голосом:

— Немедленно поднимайся, Иэн. Он хочет видеть тебя наедине. Он нашел в теории Колстона что-то такое, что его жутко расстроило.

«Бог ты мой, что там еще?» — подумал я. Маргарет и Уолли встретили меня у дверей квартиры. Я обеспокоенно посмотрел на их лица. Уолли покачал головой.

— Он мне ничего не сказал, Иэн. Он вообще не стал пользоваться моей помощью.

— Он в твоем домашнем кабинете, — добавила Маргарет. — Мы тебя будем ждать внизу, в официальном кабинете.

Мы разошлись.

С Уайтом произошла пугающая перемена. Он сидел за моим столом, перед ним были разбросаны бумаги. Пять листков покрыты его аккуратным разборчивым почерком. Исчез заносчивый индюк, так же как и боевой петух.

— Вы хотели меня видеть?

— Мы одни? — не поворачивая головы, печально спросил Уайт.

— Одни.

— Тогда я могу вам сообщить, что я обнаружил. — Он говорил ровным, бесстрастным, мертвым голосом. — Роберт Колстон не может предсказывать естественные землетрясения, мистер Кэртис. Землетрясения могут происходить так же неожиданно, как если бы Колстона никогда не существовало.

Я почувствовал резь в желудке.

— Но это невозможно! — воскликнул я. — А как же Арминстер?

— Арминстер не был естественным бедствием. Так же, как не будет им землетрясение, которое разрушит Лондон этим вечером.

Даже ради спасения своей жизни я не мог бы проследить ход его мысли и потому схватился за единственный ясный в нем момент.

— Но если в Лондоне должно произойти землетрясение.

— То оно не будет естественным бедствием, — повторил он. — Оно было подготовлено руками человека.

Глава шестнадцатая

Шлепнувшись на стул, я уменьшил давление на ноги, но не на свои куриные мозги. Я не понимал, почему эта информация вызвала в нем такую перемену, и меня это совсем не трогало. Любой был бы по горло занят, если бы на нем висели три миллиона человеческих жизней. К тому же информация, хоть и интригующая, казалось, не имела отношения к основной проблеме.

— Черт возьми, какое значение для лондонца, погребенного под руинами собственного дома, будет иметь то, что своей гибелью он обязан деятельности человека, а не бога? — раздраженно спросил я.

— Никакого, — ответил Уайт тем же безжизненным голосом. — Но знание этого не может не повлиять на ваш подход к властям.

— Не вижу, каким образом, — возразил я. — К тому же я не понимаю, как в это дело влез человек.

— Я все здесь написал в форме реферата, — апатично сказал Уайт. — Эти землетрясения являются цепной реакцией, вызванной результатами подземных испытаний атомных бомб. Вот что происходит вкратце: в результате как самих взрывов, так и радиоактивности, что в деталях описывает Колстон и чем я не буду вас утруждать, потому что вы из этого ни единого слова не поймете, происходит размягчение земли, аналогичное разложению трупа. Когда процесс достигает определенной стадии, а также когда наличествуют особые условия, эта размягченная земля проваливается под весом верхних слоев, вызывая, таким образом, конвульсивное сотрясение, похожее на землетрясение.

— И это может происходить за многие тысячи километров от места самих взрывов?

— В этом-то все и дело. Из теории неясно, как и почему это происходит — в этой и других областях открытия еще придется провести массу исследований, — но я полагаю, что разрушительная сила, как обычно в таких случаях, избирает путь наименьшего сопротивления. Таким образом, одна область может пострадать, а другую это минует.

— Не знаю, почему я так удивлен, — грустно продолжал он, — и, прямо скажем, шокирован. Для узкой группы физиков, работавшей над этими проблемами, это не явится полной неожиданностью. Естественно, в печати мало что появлялось, но несколько неприсоединившихся стран провели недавно конференцию, обсудившую последствия ядерного оружия. Как выяснилось, в Соединенных Штатах наблюдалось загадочное явление, которое, если проследить его истоки, уходит корнями в последствия ядерных взрывов. Зная это и другое, о чем я не могу говорить, я не мог считать себя неподготовленным. И все же я шокирован и взволнован, по-видимому, сверх ваших ожиданий.

Я молчал.

— Я думаю, мистер Кэртис, это связано с тем, что у меня есть совесть. Меня уже давно мучили проблемы, связанные с «производством» ученых знаний на благо человечества. Особенно мое беспокойство возросло в последние годы. Младенцы-уроды; отравленные растения, животные и люди; фабрики, производящие все новые и новые виды химического и биологического оружия — все это тяжелым грузом давило на меня. Должен ли ученый воздерживаться от новых открытий? Должен ли он принять на себя большую политическую ответственность? И если да, то как? Поле действий обширно и небезопасно. Оно затрагивает щекотливые стороны национальных, международных и коммерческих интересов. А ученые совершенно непривычны к кабинетным интригам. Мы имеем дело с истиной, а не с увертками. — Он покачал головой. — А теперь — это. Теперь мы уже больше не можем доверять земле, по которой ходим. Источником страха и беспокойства становится неделя жары. Единственный луч света на эту темную картину бросает открытие Колстона. Он, по крайней мере, дал нам ключ к проблеме.