Фамилиал - [4]

Поэтому Катюша подала ему конфетку. Он осекся на полуслове, сосредоточенно подставил ладонь, перевел взгляд на нее и улыбнулся. Она, конечно, видела, что что-то не то, оглядывалась на окно и покашливала. Сашеньке быстро сделалось жаль ее, и они перешли в спальню.

Кровать стояла в дальнем, восточном углу этого громадного и пустынного помещения и была покрыта газетами, так как у порога сквозило из подъезда и с неопределенного в потемках потолка, если кто-то ходил наверху, что-то сыпалось. Потрескавшиеся клавиши паркета местами выпирали над сохранившейся поверхностью пола. Убрав газеты, Катюша долго и безуспешно ощупывала Сашеньку под одеялом. Тот поначалу не слишком чувствовал ее и только пьяно хихикал, а затем пытался ловить между ягодицами. Устав, Катюша натянула одеяло до глаз и бесшумно плакала. Сашеньке казалось, что от него пахнет рыбой, он несколько раз приподымал одеяло за край и, резко опуская его, со смехом нюхал выходивший воздух. Катюша при этом зябко скрещивала на груди руки и от коптившего ночника что-то холодное взмывало по стене. В конце концов он бы так и заснул, если б она не попросила рассказать ей обо всем и не обещала взамен чего-то еще даже более важного. Сашенька, у которого в положении лежа кружилась голова и складывалось ощущение чудовищного лица на противоположной стене, рассказал ей о фамильянсе, но в том смысле, что он, может быть, наверняка откажется от него. Катюша, не поверив ему, снова заплакала и тоже смотрела на противоположную стену. Трижды, отраженно дребезжа железом, под окнами пробывали снегоуборщики, отчего Сашенька накрылся с головой и опять пытался ловить Катюшу между ягодицами. Тогда она тоже накрылась, утерла слезы, приблизила морзяночную колотушку к самому его лбу и, путаясь в спецсимволах, в общих чертах переложила содержание последней отцовой радиограммы: поговаривали о скорой девальвации базовых морфем первой потребительской зоны (питание, накопление, секс) и об очередном правительственном списке тропов, подлежащих немедленной утилизации. Но это было еще ничего. Зеленые, перехватившие протоколы осмотра десяти из двенадцати глосс-РЛС в районе боевых действий, ахнули: все десять станций оказались не просто заглушены, но, скорей всего, вообще никогда не были задействованы. И что? — не понял Сашенька. А то, что интенсивность боевых действий от этого не только не снизилась, а и возросла. А по последним реляциям (подтвержденным ганзейскими аудиторами), утраты сепаратистов за последние месяцы составили никак не менее-свыше шести гигаглосс. А такими астрономическими средствами (согласно той же калькуляции) давно не владеют ни бандиты, ни даже все сопредельные лингвопопулы, вместе взятые. Ну и…? — забеспокоился Сашенька, высвобождаясь из-под одеяла лицом. Вот тебе и “ну и…”! — Катюша пристукнула его колотушкой по скуле. — Вот тебе и все “ну и…”: либо воруют, либо отмывают, лого елоховое! Либо то и другое сразу. Офшор-то не за горами. Оф-фшор, — поправил Сашенька. — Два “ф”. Ладно, — поправилась Катюша, — суть не в этом… “Суть” — срамное слово, — сказал Сашенька и прыснул в колотушку. Дурак! — Спешившись, Катюша на цыпочках сходила в кухню и повторила, хищно закуривая: прямо не знаю! Третьего дня в плане бомбометания одну из партизанских РЛС разметали физически, хардом — зачем? Какая суть в рост противостоять наставлениям ООН, подвергаться бесперебойной перспективе бойкота ЕС, а?… Ну… — опять не понял Сашенька. Тогда Катюша дохнула на него холодным газом и приложилась не костяшками даже, а самыми подушечками, так что он и не расслышал почти: — А потому что на РЛС заклятия, дуры, транслировали. В обход федеральной сети. На фарси. Да еще через свой РКЦ в оффшоре.

Сашенька взял в толк угол подушки и сел. Катюша стрясла пепел мимо постели.

С инвентаризацией речевых комплексов заклятия, равно как заговоры, несанкционированные отправления веры и нецензурная брань, были строжайше исключены законом. Нарушителям грозило от пяти лет частичной атрофии троичного нерва до пожизненной изоляции второй сигнальной. Сашеньке приходилось видеть последних. Ходили слухи, что со временем все до Единого они сходили с поверхности, и то были не привычные в речевой практике монахов логомогилы, а новейшие пещерные сообщества, засечь которые не удавалось еще ни одной РЛС. В подсвеченные тектонические ходы с поверхности поначалу закачивали охальные эмульсии, однако когда стало ясно, что оценить эффекта не удастся, перенаправили нечистоты. Своим возрождением и неслыханным расцветом немое кино было во многом обязано этим новым катакомбникам. Экраны напрочь заполонили зловещие, вымазанные экскрементами типы с неправдоподобно развитыми органами восприятия, и хотя живьем их не видел никто, верили в них все повально и с не меньшим энтузиазмом, чем в нечистого. Доходило до курьезного: некоторые церковные активисты вместо традиционных изображений поверженных змиев заказывали изображения поверженных катакомбников, живописать коих должно было не углем и не маслом, но исключительно отфильтрованным дерьмом.

Сашенька попросил у Катюши остаток сигареты и встал в задумчивости и тихо заикаясь от холода у окна. Улицу отсюда было видно плохо, но было видно, как сонный глосс-наряд затаптывал что-то корчившееся и блеявшее от ужаса в обильный и прочный обочинный снег.