Факультет патологии - [11]
Но они еще не были бляди, тем более Светочка: она была «жертва» — (чужого, но похотливого разума). Вернее, Маринка была, но тоже не полная, а в удовольствие. Я бы это назвал: приближение к блядям.
А теперь о настоящей… О нашей старосте с ее необыкновенной историей. Ирка мне все, конечно, в деталях рассказала. Как путеводитель и путеводствующий.
Люба Городуля происходила родом из Брянска. Она была старше всех нас, и — из города Брянска ее выдворили за проституцию. Вроде даже в паспорте у нее стояла какая-то отметка. Об этом случае. Это был редкий случай, то, что она заслужила. Только паспорт она этот никому не показывала. Она приехала в Москву и, чтобы что-то делать (помимо блядства), поступила в институт, чтобы заниматься. Как она поступила в институт — это тоже загадка, которая останется неразгаданной, хотя, если поковыряться, то все быстро разгадывается… Родители ей ничем не помогали, это естественно, и занималась она тем, что буквально продавала свое тело посредством полового акта, или канцелярским языком, акта полового — с которого и жила: она спала с «фирмой», но не порядочной, а черно-африканской: с неграми, арабами, метисами, мулатами и даже с угандцем. (Хотя при чем здесь «и даже», угандец же он нормальный и ему тоже хочется е…) Почему Люба черными занималась (ладно уж белыми, это куда ни шло — прилично и порядочно) — они платили хорошо, потому что им — как никому — тоже очень хотелось, а цветным у нас в Москве не уделяли должного внимания. Никакого. А Люба, приехавшая из Брянска, была умная и уделяла. Они платили валютой, она ее потом перепродавала, и плюс: у них в их странах было засилие американских товаров, которые Люба, не смущаясь, брала и даже просто просила или как-то выуживала, в виде подарков. Будь то мужское или женское, безразлично, одно на себя, другое на продажу. Или своим мальчикам, русским, которых она держала для души и отдыха тела. Черных она органически не переваривала.
Мальчиков к тому же она кормила, чтобы они не были голодные и всегда были для ее тела наготове, то ли готовые, уж как она больше хотела.
И это была наша староста — ее назначили за возраст, солидность и примерно зрелое поведение. (Я не знаю, что тут учитывалось — зрелое половое поведение или зрелость, не показывающая этого поведения.)
На курс она всегда приходила скромно одетая, в какой-то деревенской кофточке и юбке домашнего кроя. И жутко ненавидела, когда с ней заводили разговор на темы — женщина, менструация, наружные половые органы и так далее, — она вечно себя девушкой выставляла. Но там сиська, вертикально торчащая, бедра, как у призового арабского скакуна, и оскал — выдавали такое, что многое для знающего глаза могли рассказать. Оскал, я вам скажу, был такой, что ни у каких блядей, никогда в жизни не видел я!
Итак, это называлось: Люба бомбила иностранцев. Мне было очень любопытно узнать, откуда Ирка все это вызнала и проведала. Такое не каждому рассказывается… И Ирка рассказала (она вообще первые годы ничего не скрывала, пока Юстинов не научил), что еще на первом курсе они поехали в Ленинград группой, на три дня на зимние каникулы. Ой, что было!
Люба вечно исчезала куда-то, а все девочки были вместе (Светка с Маринкой не ездили, у них в Москве работы хватало). И вот один раз, когда все спали, Ирка почему-то долго не спала. Ночью поздно вернулась Городуля откуда-то, вся в жопу пьяная, по свидетельству очевидца, и села к ней на кровать. Ее койка первая у двери стояла — а свет падал из коридора. И тут очевидица увидела и спрашивает:
— Люба, а что это у тебя вся юбка белыми пятнами заляпана?
— Да финн, дурак, не донес до рта. Всю юбку спермой своей закапал — избрызгался.
Ирка говорит:
— Я еще тогда маленькая была, ничего не пробовала — (она колоссально прикидывалась, когда хотела) — и не понимала, и говорю: как же это так, Любочка?
Она смеется.
— Ты чего, — говорит, — Ир, не понимаешь. Хотел в рот дать, да я его раньше вымучила, «красные дни» у меня, вот и не успел донести до рта. Юбку жалко — всю испачкал.
Я обалдела и не поверила, я думала, она девушка, ну, тут она мне всю свою историю по пьянке и рассказала. А я ей говорю:
— Люб, а почему ты только с иностранцами?
— А чего с нашего сапога возьмешь, его самого кормить надо.
Она это понимала, Люба Городуля, наша староста.
Ко мне она относилась поначалу неплохо. Я ей сначала вроде понравился, пока не трогал ее женские начала, она этого панически боялась, терпеть не могла и везде вставляла, что она — девушка, и не пробовала еще мальчика, и вообще не понимает, как этим можно заниматься. Она, наверно, не понимала, как этим можно заниматься бесплатно?! Потом мне пригрозила, что если я буду ее подкалывать «женщиной», то она будет отмечать мое «кобелиное» отсутствие на лекциях (так и сказала), а не было меня постоянно. И я оставил ее в покое и согласился, что она — девушка. И мы стали почти что друзья.
Боб же, когда меня встречал, спрашивал:
— Как ваша блядь?.. Я отвечал:
— Которая?
— Городуля.
Откуда он это узнал, было непонятно, но можно было догадаться. Хотя почему я должен был отвечать за всех блядей нашего курса (как она, что они и чем занимаются) — это мне все равно было непонятно.
Роман «Лита» американского писателя русского происхождения Александра Минчина рассказывает о сложных перипетиях в судьбах юных созданий, о разных вкусах, нежности, страсти, чести, грехах, измене… И о вечной Любви.
Александр, молодой писатель-эмигрант из России, устраивается шофером в семью американского миллионера — возить дочь хозяина, шестнадцатилетнюю Юджинию. Между молодыми людьми возникает чувство, и вопреки воле отца Юджиния выходит замуж за Александра. Но даже неожиданно обретенные богатство и высокое положение в обществе для Александра ничего не значат по сравнению с юной Юджинией и ее любовью...
В книгу известного писателя, покинувшего СССР в середине 70-х годов, живущего и работающего в Нью-Йорке, вошли роман «Актриса» и рассказы.«Актриса» — история страстной любви американского писателя и русской актрисы. Словно бабочки, порхают они по миру, пытаясь постигнуть смысл своих противоречивых взаимоотношений.Роман написан в резкой реалистической манере. Публикуется в авторской редакции.
В сборник произведений современного румынского писателя Иоана Григореску (р. 1930) вошли рассказы об антифашистском движении Сопротивления в Румынии и о сегодняшних трудовых буднях.
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.