Факел (книга рассказов) - [9]

В общем, так. Сева молча повис на шее отца (да, характерно, молча, без визга радости), и стало ясно, что нет на свете силы, способной расцепить его руки.

Что дальше? Дальше ничего. Дальше счастливый конец. Ты понимаешь, бабуля, если хоть один человек не может без тебя жить, это уже ничего, это значит, ты хоть кому-нибудь нужен, а? Словом, дальше они жили вместе. Хоть и не расписывались, нет. А Зина, странное дело, стала исключительно домашним человеком.

В школу — в первый класс — отвел Севу именно Денис (так хотел Сева). И когда Дениса спрашивают, как мальчик учится, он гордо отвечает — он один из лучших в классе. Особенно хорошо идут у него чтение и рисование.

Заложница

Нет, чего только люди не выделывают, когда начитаются газет и наслушаются радио.

Значит, так, жила да была семья Паншиных. Старший брат Виталий Андреевич. Мужчина такой представительный, но без живота. Так это спину гордо держал — имеет право на всех чуть свысока поглядывать. А инженер-полковник. Правда, в отставке, но все одно — инженер-полковник. Потому ходил гордо и на всех посматривал чуть свысока. Жена и двое детей. Это важно? Важно. Вот как их звали — это неважно, но что они были — это важно.

Далее — сестра Мария Андреевна, младше на три года. Сестренка младшая. Правда, ее так сложно — Мария Андреевна — никто не называл. Нет, коротко и ясно — Маня. И у нее была дочь, тоже Мария. Ее все звали Машей. Значит, обе Марии, но мать — Маня, а дочь — Маша. Нормально. Маня работала на галошной фабрике, конвейер, пять лет до пенсии, а Маша три года повертелась зоотехником, но однажды почуяла в себе силу невероятную: я могу не только что животных лечить, но даже людей.

То есть тут так. Вот у человека есть внутренняя оболочка и наружная оболочка. Вот если поражается внутренняя оболочка, то это будет сглаз, а если наружная — то это уже порча. А может, и наоборот. Не в этом дело, она же ученая, Маша, и ей лучше знать. Главное, своей энергией Маша эти оболочки исправляла. Она даже и диплом экстрасенса мирового класса раздобыла.

Да, а замужем не была, то есть всю энергию расходовала на людей. Да, ты свою энергию тратишь, она, конечно, из космоса, но подзаряжаться надо и земными способами, словом, Маша время от времени поклюкивала. Все понятно, для подзарядки это полезно, а для своего здоровья вредно, и это каждому известно. Однако не для себя живем, для людей, и иной раз приходится наносить ущерб собственному здоровью, что сделаю я для людей, сильнее грома крикнул Данко.

Значит, брат и сестра. Виталий Андреевич и Маня. А был у них когда-то средний брат Юра, его в семье звали Юшей, но десять лет назад он помер от туберкулеза. У него двое сыновей осталось. Как их звать, неизвестно. Да это и неважно. Главное, жизнь продолжается, вот отец помер, а сыны живут. А как их звать и чем они занимаются, это неважно. Да и неизвестно. Люди — и это в них главное.

Значит, брат и сестра. Но жива была и маманя. Восемьдесят два года, маленькая, худенькая, волосики что весенний одуванчик перед облетанием. Однако что-то с памятью моей стало, то, что было не со мной, помню. Нет, не так. Маманя помнила, что было именно с ней, но не сегодня или вчера, а исключительно в ранней молодости. Да, тут важно, где именно люди жили. У Виталия Андреевича трехкомнатная в Фонареве, у Мани и Маши двухкомнатная в Губине, то есть брат и сестра жили в десяти километрах друг от друга. Две остановки на электричке. И маманя жила в Губине. Собственный большой дом, залив виден, пять комнат и с этим, с как его, с мезонином. Собственно говоря, родительский дом.

Да, но ведь что-то с памятью моей стало. Дом хоть и большой, но маманю одну в нем не оставишь. Ну ладно, летом в доме жила Маня и дети Юши — Виталий Андреевич жил на своей даче, десять соток, домик, сад. А зимой? Два года маманя жила то у дочери, то у сына. Так договорились — по очереди, нельзя же мамочку в беде бросать.

Да, но дочь брала маманю все с большим и большим скрипом, всякий раз жалуясь, что Маша недовольна, мол, из-за старухи у нее никак не налаживается личная жизнь.

В общем, так, Виталий Андреевич был не только старшим сыном, но именно что главой семьи. И вообще он маманю любил. Даже и жаловался, что маманя из всех детей больше любила дочь: мол, без мужа и простая рабочая, дышит резиновой пылью, это для здоровья очень неполезно, а старший сын и так в жизни хорошо устроился, он, так получалось у Виталия Андреевича, и без ее любви нормально живет. Ну, так не так, но у Виталия Андреевича получалось, что именно так. А он, значит, маманю любил. Сам признавался: как подумает, что Маня кричит на мать, а Маша попрекает бабульку куском хлеба, так капает на сахар валидол.

И однажды не выдержал — не фиг инфаркт зарабатывать, мне спокойнее будет, если мама постоянно станет жить у меня. Маня не упиралась, нет, она сразу согласилась.

Показал маманю соответствующим докторам, получил у них нужные справки: мол, маманя помаленьку в раннее девичество вплывает, и пригляд за ней не только желателен, но и буквально необходим. Оформил опекунство и прописал маманю к себе.