Эйсид-хаус - [71]
Мы перепахали вдоль и поперек коллекцию пластинок и кассет Вейтчи. Я никогда еще не видел столько дерьма.
– Сплошной, бля, мусор. Чуваку надо челюсть сломать за то, что держит такое говно. Вообще нихуя стоящего хауса, – простонал Пенман.
– Ну, кое-что тут совсем неплохо, – вступился Дениз.
– Этот мудак застрял в говенном диско восьмидесятых, – с горечью сказал Пенман. – Вот ведь жопа. Всегда был жопой, ею и останется.
– Да ладно тебе, Пенман, – вставил я. – Хватит чувака полоскать. Чьим гостеприимством мы тут наслаждаемся, а?
– Да, Пенман, ты иногда бываешь такой сукой, – заметил Дениз, осторожно целуя его в щеку. – Кто виноват, что у тебя плохое настроение?
– Ладно, я собираюсь вдарить по пиву, – сказал я.
И на этих словах меня начало колбасить. Что за пустая трата химии – торчать здесь, а не в клубе, с таким расколбасом!
– Алкоголь и экстази несовместимы, – принялся Дениз гнать умняка, – херит весь эффект.
– Это миф, – возразил я.
– Оба-на, да ты бы послушал себя, Брайан! Помнишь, тогда в «Пьюре» ты сам говорил мне, что это безумие, мешать экстази с алкашкой? Просто ломаешь себе весь кайф, – запротестовал Дениз.
– Да, но это когда пытаешься танцевать. Обезвоживание и все такое. А если просто хочешь догнаться, то похуй. К тому же я почти весь день сосал «Бекс».
– А я к бухлу больше не притронусь, долго-долго. И уж точно нахуй экстази, пока не разрулю с коксом. Надо выбрать один наркотик и уже не смешивать. Этот урок я вызубрил наизусть. Вон на прошлой неделе пиздец как перебрал. Залил в себя восемь «Бексов» и шесть «Даймонд уайт». Какой-то чувак подошел ко мне и дал марку кислоты. Затем этот псих клеил меня в «Пеликане», так что я просто повернулся и сказал: «Харе́ меня донимать, мужик, ща как уебу!» В любом случае накатила паранойя, и я закончил день в «Сити-кафе». Помнишь ту готическую биксу? Кремень, а не телка.
– Это которая раньше шаталась с Мойрой? – спросил я.
– Она и есть.
– Мойра? Ты же ебал ее, да? – спросил Пенман.
– Ну да, в женском тубзике в «Кейли-хаусе», – уточнил я.
– Короче, – рявкнул Дениз, раздраженный тем, что его прерывают и отвлекают от темы, – эта чувиха строила из себя такую пидорскую подругу, что мама не горюй. Я отправился к ней домой, она сказала, что у нее есть немного шмали. Затем стала расспрашивать меня про мою сексуальность, ну, обычные эти их гнилые базары, мол, не перейти ли тебе на другую сторону. Господи ты боже мой, как будто я никогда раньше не трахал биксу! Глупая шлюшка!
– Так ты ей и сказал? – спросил Пенман.
– Погоди, погоди минутку, – вмешался я. Не хотелось прерывать Дениза на самом разгоне, но что-то в этой байке меня беспокоило. Мне надо было кое-что прояснить. – Я правильно понимаю, что речь о той биксе, которая шатается с Мойрой и Тришей? Звать Олли, или еще какое-то такое глупое имя, верно?
– Она самая! – воскликнул Дениз.
– Серьги с серпом и молотом? Вроде как сталинистский трип?
– Именно-именно, – сказал Дениз. – Так что я трахаю ее, типа, в пизду и все такое, – продолжал он, поднявшись и картинно двигая тазом вперед-назад. – Она осталась в таких длинных черных перчатках, глупая маленькая блядь, и все орала: «ЧУДЕСНО… ВОЛШЕБНО… ТРАХАЙ МЕНЯ СИЛЬНЕЕ» и тому подобное. Затем она кончила, и я принялся думать о Хатчи из «Чаппса», этом большом ебаном куске мяса, на которого давно положил глаз, и в итоге тоже кончил. Потом эта глупая блядь повернулась и сказала мне кокетливо так: «Это же было нечто, совсем не так, как с мужчинами, да?» Словно ожидала, что я выброшу прочь тюбик вазелина и побегу в «Сент-Джеймский центр» за чертовым обручальным кольцом! Ну, я быстренько привел ее в чувство; сказал, что это было даже хуже не самой удачной дрочки, что с ней мне пришлось еще больше воображать, будто трахаю кого-то другого. Она тут же в слезы – убирайся, мол. Ну а я просто говорю: «Да уж не бойся, цыпа, не задержусь».
М-да, неприятная история. Я же помню, как эта бикса меня отшила. Кажется, дело было в «Сити-кафе», но, может, и в «Уилки-Хаусе». Я видел ее несколько раз в «9Cs», даже однажды в «Пьюре». И когда я улыбался Денизу, фантомная дрожь от ее отказа пронизала меня, взорвав ту внутреннюю осыпающуюся дамбу самоуважения, о которой друзья-приятели обычно знать не знают. Тем не менее я умерил это чувство при мысли о ее унижении в лапах Дениза. А вслед за сладкой дрожью справедливого возмездия пришли смутные угрызения совести. Это-то и значит быть живым, когда испытываешь все эти перекосоебаные ощущения. Без них никуда; вот если они пропадут, тогда берегись.
Господи, этот проклятый телик нестерпимо скучный, и в холодильнике осталось только две банки мочи «Макьюэнс»! Я не мог заставить себя смотреть это дерьмо.
– Где этот мудацкий Вейтчи? – ругнулся я в пространство.
На экране появился министр финансов Норман Ламонт[53].
– Убить бы этого мудилу, так ведь он уже сдох, – проворчал Дениз.
Накатил очередной приход от экстази, так что я поднялся и начал танцевать. Впрочем, я не смог бы удержать эту волну в отсутствие внешних стимулов. Закатить, что ли, еще одно колесо и отправиться в «Цитрус» или «9Cs»…
Это — книга, по которой был снят культовейший фильм девяностых — фильм, заложивший основу целого модного течения — т. н. «героинового шика», правившего несколько лет назад и подиумами, и экранами, и студиями звукозаписи. Это — Евангелие от героина. Это — летопись бытия тех, кто не пожелал ни «выбирать пепси», ни «выбирать жизнь». Это — книга, которая поистине произвела эффект разорвавшейся бомбы и — самим фактом своего существования — доказала, что «литература шока» существует и теперь. Это — роман «На игле».
Рой Стрэнг находится в коме, но его сознание переполнено воспоминаниями. Одни более реальны – о жизни Эдинбургских окраин – и переданы гротескно вульгарным, косным языком. Другие – фантазия об охоте на африканского аиста марабу – рассказаны ярким, образным языком английского джентльмена. Обе истории захватывающе интересны как сами по себе, так и на их контрапункте – как резкий контраст между реальной жизнью, полной грязи и насилия, и придуманной – благородной и возвышенной. История Роя Стрэнга – шокирующий трип в жизнь и сознание современного английского люмпена.
Уэлш – ключевая фигура современной британской прозы, мастер естественного письма и ниспровергатель всяческих условностей, а клей – это не только связующее желеобразное вещество, вываренное из остатков костей животных. «Клей» – это четырехполосный роман воспитания, доподлинный эпос гопников и футбольных фанатов, трогательная история о любви и дружбе.
Может ли человек полностью измениться? Самый одержимый из давно знакомых нам эдинбургских парней, казалось бы, остепенился: теперь он живет в Калифорнии с красавицей-женой и двумя маленькими дочками, стал успешным скульптором, его работы нарасхват. Но вот из Эдинбурга приходит сообщение, что убит его старший сын, — и Бегби вылетает на похороны. Он вовсе не хотел выступать детективом или мстителем, не хотел возвращаться к прошлому — но как глубоко внутрь он загнал былую агрессию и сможет ли ее контролировать?.Впервые на русском — недавний роман «неоспоримого лидера в новой волне современной британской словесности» (Observer), который «неизменно доказывает, что литература — лучший наркотик» (Spin).В книге присутствует нецензурная брань!
«Игры — единственный способ пережить работу… Что касается меня, я тешу себя мыслью, что никто не играет в эти игры лучше меня…»Приятно познакомиться с хорошим парнем и продажным копом Брюсом Робертсоном!У него — все хорошо.За «крышу» платят нормальные деньги.Халявное виски льется рекой.Девчонки боятся сказать «нет».Шантаж друзей и коллег процветает.Но ничто хорошее, увы, не длится вечно… и вскоре перед Брюсом встают ДВЕ ПРОБЛЕМЫ.Одна угрожает его карьере.Вторая, черт побери, — ЕГО ЖИЗНИ!Дерьмо?Слабо сказано!
Впервые на русском – новейший роман «неоспоримого лидера в новой волне современной британской словесности» (Observer), который «неизменно доказывает, что литература – лучший наркотик» (Spin). Возвращаясь из Шотландии в Калифорнию, Бегби – самый одержимый из давно знакомых нам эдинбургских парней, переквалифицировавшийся в успешного скульптора и загнавший былую агрессию, казалось бы, глубоко внутрь, – встречает в самолете Рентона. И тот, двадцать лет страшившийся подобной встречи, донельзя удивлен: Бегби не лезет драться и вообще как будто не помышляет о мести.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.