Эйсид-хаус - [24]

Я вышел, оставив ее в слезах. Теперь надо было сделать то, что и собирался. После всего происшедшего не будет никакой отсрочки. Я понимал, что так лучше; понимал это теперь сильнее, чем когда-либо. Дети, Пол и Салли, достаточно сильные. Они поймут.

Вернувшись в мою каюту, я оставил Марианне записку. Оставил для детей письма в корабельной почте и кассету с видеозаписью, объясняющей то, что я намеревался сделать. Записка Марианне не говорила слишком многого. Я просто сказал ей, что находился здесь с определенной целью. Жаль, мол, что мы настолько сошлись, но я должен был встретить свою судьбу – так я выразился.

Согласно картам, с которыми я сверился, мы теперь, несомненно, плыли в Адриатическом море. Я продел веревку в отверстия гантельных дисков, связал их и перекинул через плечи. Было трудно натянуть поверх этого тренировочный костюм и остальную одежду. Я накинул на себя непромокаемый плащ и вышел из каюты, едва способный передвигаться.

Я двинулся по пустой палубе, с усилием стараясь держаться прямо. Море было спокойным, ночь благоухала. Парочка влюбленных, наслаждающихся лунным светом, подозрительно взглянула на меня, когда я прошаркал мимо них к заранее присмотренной точке у правого борта. Десять лет назад, Джоан, почти день в день, ты покинула меня, покинула этот мир, полный боли и обиды. С чудовищным усилием я перекинул ногу через поручень. Отдышался, бросил последний долгий взгляд на багряное небо, затем наклонился всем телом и соскользнул с поручня в Адриатику.

Квартет сексуальной катастрофы

Хороший сын

Он был хорошим сыном и, как все хорошие сыновья, по-настоящему любил свою мать. На самом деле он совершенно боготворил эту женщину.

И все же он не мог заниматься с ней любовью; только не в присутствии отца, который сидел рядом и наблюдал за ними.

Он вылез из постели, набросил халат, чтобы скрыть наготу и неловкость. Миновав отца на выходе из комнаты, он услышал, как старик сказал ему вслед: «Да, Эдип, твой ебаный комплекс налицо».

Как сошлись жестокая стерва и эгоистичный ублюдок

Она была жестокой стервой; а он эгоистичным ублюдком. Они буквально врезались друг в друга однажды вечером в пабе у Грассмаркета[10]. Они смутно припомнили, что их кто-то когда-то знакомил, но не могли восстановить никаких подробностей. По крайней мере, именно это они сказали самим себе и друг другу.

Она за словом в карман не лезла и вела себя крайне оскорбительно, но он не обращал на это внимания, так как был безразличен ко всему, за исключением «восьмидесяти шиллингов»[11], которое опрокидывал пинту за пинтой. Они решили пойти в ее квартиру перепихнуться. У него своей квартиры не было; сидя на полном обеспечении у родителей, он считал бессмысленным обзаводиться ею.

Сидя на кровати, она наблюдала, как он раздевается. Ее лицо помрачнело, когда он снял свои пурпурные боксерские трусы.

– Кого ты рассчитываешь удовлетворить этим? – сердито спросила она, бросив на него презрительный взгляд.

– Себя, – ответил он, ложась на кровать рядом с ней.

После самого процесса она злобно поносила его выступление с таким ядовитым сарказмом, который разорвал бы хрупкое сексуальное эго большинства мужчин в клочки. Он едва ли слышал хотя бы слово из всего, что она сказала. Его последние мысли, когда он проваливался в пьяный сон, были связаны с завтраком. Он надеялся, что у нее довольно много съестного и она приготовит утром хорошее жарево.

Спустя несколько недель они уже жили вместе. Люди говорили, что они прекрасно ладят друг с другом.

Много смеха и секса

Когда мы пустились в это великое приключение, ты сказала, что в наших отношениях обязательно должно быть много смеха.

Я согласился.

Ты также заметила, что много секса столь же значимо в отношениях, как и смех.

И снова я согласился. От всего сердца.

На самом деле я точно помню твои слова: смех и секс – барометры отношений. Вот такое заявление ты сделала, если мне не изменяет память.

Не пойми меня неправильно. Я согласен целиком и полностью. Но нельзя же трахаться и смеяться одновременно, ебаная ты корова.

Роберт К. Лейд: сексуальная история

Рэб ни разу в своей жизни не ебался; бедный мудачок. Но, кажется, его это не больно-то и беспокоило.

Видеосмерть

Телевизионный экран ярко мерцал в темноте, когда в конце фильма пошли титры. «Не так много осталось», – отметил про себя Иэн Смит, потянувшись к своему экземпляру «Кинопутеводителя Хэллиуэлла» с загнутыми уголками страниц. Желтым флюоресцентным фломастером он поставил галочку в напечатанной жирным шрифтом графе: «Славные парни». Маленькими прописными буквами он вывел на полях:

8. БЛЕСТЯЩЕ, ОЧЕРЕДНОЕ ГИПНОТИЧЕСКОЕ ИСПОЛНЕНИЕ ОТ ДЕ НИРО. СКОРСЕЗЕ БЕССПОРНЫЙ МАСТЕР СВОЕГО ЖАНРА.

Затем он вытащил видеокассету и вставил в магнитофон другую, «Безумный Макс под куполом грома». Мотая на ускоренной анонсы кинокартин, он критически изучал серьезное лицо диктора с «Радио-1», который объяснял, что фильм имеет возрастную категорию «15+». Найдя соответствующую графу в самом свежем, но уже сильно потрепанном экземпляре «Хэллиуэлла», Смит испытал сильный позыв поставить галочку заранее. Он сопротивлялся этому импульсу: все-таки сперва надо фильм посмотреть. А то мало ли что может тебя отвлечь. Телефон там или стук в дверь. Или видеомагнитофон зажует пленку. Или вдруг бац – и инфаркт. Такие случайности, как он считал, ему совершенно не грозят, причем в равной степени, и все же оставался суеверен.