Европейское дворянство XVI–XVII вв.: границы сословия - [47]
Лишь сравнительно недавно в работах И. Томпсона[323] проведен систематический анализ всей совокупности основных источников по теме — королевских патентов о пожаловании идальгии, в форму которого была облечена покупка (cartas de privilegio), и составленных претендентами обоснований. Таких документов, централизованно хранящихся в Генеральном Архиве Симанкаса, оказалось на удивление немного: лишь около 250 за период 1552–1700 гг.[324] При этом периоды сравнительно частых продаж (например, 1567–1575 гг. и особенно 1629–1632 гг., когда за четыре года было продано больше идальгий, чем за все долгое правление Филиппа II) сменялись периодами приостановки или временного запрета продаж. Но в целом для столь длительного периода и обширной территории их было ничтожно мало. Почему? Ведь корона готова была продать гораздо больше идальгий; ее финансовые агенты настойчиво искали по всей Кастилии подходящих кандидатов. Предложение было, не было спроса. «Никто не торопится выложить за идальгию хоть один реал, и я не думаю, что кто-нибудь здесь даст его или будет вести переговоры об этом деле», — сообщал в 1557 г. чиновник, занимавшийся этим вопросом, из Толедо.
Невысокий спрос на идальгии отчасти был связан с тем, что их стоимость была достаточно высокой и не учитывала колебаний конъюнктуры. Во второй половине XVI в. она составляла 5–6 тыс. дукатов[325]; такую покупку могли себе позволить очень немногие. По подсчетам И. Томпсона, чисто экономически покупка идальгии могла окупиться лишь через несколько поколений[326]. Сторонники продажи идальгий неоднократно советовали королю продавать их дешевле, чтобы быстрее собрать необходимую сумму. Однако эта точка зрения не учитывала ни других причин недостаточного интереса к продаваемым идальгиям, ни неизбежных последствий предлагаемых ими мер. Поскольку многие кастильские города, и прежде всего крупнейшие (в которых главным образом и предполагалось продавать идальгии), не платили многих налогов, то для их жителей теряло смысл важнейшее экономическое преимущество идальгии — налоговые привилегии. Власти одного из таких городов следующим образом объясняли отсутствие спроса на дорогостоящие идальгии: «Так как этот город освобожден от уплаты всяких налогов и его жители думают оставить здесь своих сыновей и присвоить себе титулы кабальеро с пользой для своих богатств, то они не стремятся покупать идальгии»[327]. Как видно, отказ от покупки идальгии еще не был отказом от аноблирования. К тому же окружающие могли расценить факт покупки идальгии как косвенное признание отсутствия каких-либо иных прав на нее. Анонимный трактат 1632 г., цитируемый А. Домингесом Ортисом, подчеркивает, что идальгии, приобретенные с помощью денег, ценились невысоко[328]. Вместе с тем, как свидетельствует автор XVI в. X. Арсе Оталора, некоторые муниципальные должности (рехидоров, хурадо, писцов) также могли приносить их владельцам налоговый иммунитет[329]. Эти должности могли быть куплены с правом передачи по наследству и вплоть до XVII в. стоили обычно дешевле, чем идальгии. Их законность не могла быть поставлена под сомнение, и при этом их владельцы обладали несомненным преимуществом доступа в местные органы власти.
Аноблирование богатых представителей податного сословия не обязательно было связано с пожалованием или покупкой идальгии и могло идти как бы естественным путем: в общественном мнении богатство и дворянский образ жизни естественно дополнялись идальгией. Однако гораздо чаще имела место узурпация, вызывавшая протесты дворян старинного происхождения. Так, в поданной в кортесы в первой половине XVII в. петиции дворян по крови города Талавера де ла Рейна указывается, что печеро, сговорившись между собой, с помощью лжесвидетельств подделывают налоговые списки и доказывают, что являются идальго, в результате чего идальгия дискредитируется в общественном мнении. Это становится возможным, поскольку многие печеро в этом городе богаче дворян, пользуются большим уважением и занимают важные должности
