Европейское дворянство XVI–XVII вв.: границы сословия - [43]

.

Решающей стадией тяжбы был допрос свидетелей, в ходе которого предъявлялись и документальные свидетельства, если таковые имелись: копии завещаний, выписки из приходских книг, письменные свидетельства, что истец не был ранее включен в налоговые списки, древние дворянские грамоты и документы прежних тяжб. Свидетелям задавались всегда очень схожие вопросы, лишь немного варьировавшие в зависимости от обстоятельств дела: знали ли свидетели отца, деда и прадеда тяжущегося, платили ли предки истца налоги, имели ли они прерогативы дворянства, «а также гербы, почетные места и погребения в церквах» и «дома на высоком месте, прочные, с укрепленной башней, с оградами и рвами». В случае, если отстаивался статус hidalgo de solar conocido, один из алькальдов по дворянским делам должен был лично посетить место, где стоял такой дом, увидеть его и проверить правдивость показаний свидетелей (vista de ojos)[296].

Ознакомившись со всеми документами и показаниями свидетелей, алькальды выносили решение (sentencia definitiva), составленное всегда в форме ответа на первоначальную петицию. После этого проигравшая сторона могла апеллировать к палате оидоров — вышестоящей инстанции той же канцелярии. Но чаще всего, хотя и не всегда, ее решение подтверждало приговор алькальдов.

Обычно тяжба за идальгию длилась достаточно долго — в конце XVI в. в среднем более 13 лет, а иногда и в течение жизни нескольких поколений[297]. Если истец выигрывал процесс, ему выдавался документ, подтверждавший его идальгию и содержавший резюме всей тяжбы — carta ejecutoria de hidalguia.

Такой документ начинался с обращения от имени правящего монарха ко всем властям королевства; в нем извещалось об имевшей место тяжбе, причем ход ее и свидетельские показания излагались довольно подробно. В финальной части под угрозой штрафа властям предписывалось признать идальгию выигравшего тяжбу и впредь не препятствовать ему пользоваться привилегиями своего статуса.

Именно эти документы обладают наибольшей ценностью при определении того, чем дворянин юридически отличался от печеро. Эти отличия в основном сводятся к трем пунктам. Тяжущийся должен был доказать, что он, во-первых, является законным отпрыском дворянского рода; во-вторых, что он пользуется набором соответствующих привилегий; наконец, что он ведет дворянский образ жизни.

При доказательстве происхождения из знатного рода (linaje) обязательно было продемонстрировать идальгию самого истца, его отца и деда: считалось, что три поколения уже образуют linaje. Однако постепенно память рода удревняется, все чаще говорится об идальгии не только отца и деда, но и прадеда и даже еще более отдаленных предков. Весьма существенным был вопрос о законности происхождения. Не узаконенный бастард, по крайней мере до середины XVI в., похоже, имел мало шансов добиться признания своей идальгии[298].

С середины XVI в. при доказательстве дворянского происхождения быстро утверждается еще одно обязательное требование — чистота крови (limpieza de sangre), ставшая с этого времени важнейшей и уникальной характеристикой кастильского дворянства, да и не только дворянства[299]. Когда речь шла о примеси еврейской или арабской крови, срок давности, похоже, не действовал. Впрочем, Жербе и Файяр показали на конкретном материале, что и явно еврейское происхождение при наличии мощных связей не исключало подтверждения идальгии[300].

Среди дворянских привилегий в тяжбах за идальгию, естественно, на первый план выдвигаются налоговые преимущества. Именно они вызывали наибольшее раздражение консехо, заинтересованных в увеличении числа налогоплательщиков. Дворянин стремился доказать, что сборщик налогов всегда проходил мимо дома его предков, не заходя в него. Возражения консехо чаще всего сводились к тому, что тяжущийся и его предки были освобождены от налогов по причинам, не имеющим отношения к идальгии. Такая позиция имела под собой основания: от уплаты налогов можно было освободиться в силу бедности, занятий определенными ремеслами, исполнения определенных должностей, ученой степени (доктора, магистры и лиценциаты Саламанки, Вальядолида, Алькалы-де-Энарес и испанской коллегии Сан-Клементе в Болонье), в силу службы в свите крупного сеньора, наконец, по королевской специальной привилегии. В эпоху Средневековья наибольшую путаницу вносили налоговые привилегии незнатных кабальеро, которыми они пользовались, в отличие от идальго, только при условии несения конной военной службы. Однако в XVI — начале XVII в., как мы помним, эти различия сохранялись лишь применительно к малочисленной прослойке кабальеро куантиосо.

Хотя особенно информативными грамоты подтверждения дворянства становятся при использовании большого их корпуса, что позволяет выявить динамику процессов и их региональные особенности (именно таким образом работали с ними М.-К. Жербе и Ж. Файяр), однако и по отдельности каждая из них имеет самостоятельную ценность; за каждой стоит судьба дворянской семьи в критический момент ее истории, когда само ее положение в обществе оказывается под угрозой. Этим интересны и несколько грамот подтверждения идальгии, хранящихся в Архиве СПб. филиала Института Российской истории РАН; две из них