Европейское дворянство XVI–XVII вв.: границы сословия - [41]
Следуя глубоко укоренившимся взглядам, всесильный фаворит Филиппа IV граф-герцог Оливарес в обращенном к королю мемориале разделил всех идальго на три категории[285]: идальго-соларьего (hidalgos solariegos, hidalgos de solar conocido), идальго по привилегии и идальго ноторио. Первая из них — это родовитые идальго, которые могут доказать свое происхождение от владельцев благородной земли или благородного дома (слово «solar» объединяет оба этих значения). Вторая категория, по мнению Оливареса, значительно уступает первой, так как многие из этих идальгий куплены или недавно приобретены какими-либо другими путями (подразумевается, что нечестными), кроме наследования. Группа идальго ноторио занимает между ними промежуточное положение: на солар они сослаться не могут, но их знатность давняя и общепризнанная.
Заметим, что фактически речь идет не о противопоставлении этих категорий, а об их различиях, подчас не очень значительных и зыбких. Так, в источниках иногда фигурируют hidalgos notorios de solar conocido — своего рода гибрид первой и второй категорий в схеме Оливареса. Или еще: статус идальго ноторио, казалось бы, выше, чем идальго по привилегии, но если первый не имеет соответствующих документальных подтверждений своего статуса, а второй ими располагает, то идальго ноторио более рискует потерять свою идальгию и оказывается, таким образом, ближе к нижней границе сословия.
Экономическому положению идальго, как и их статусу в целом, трудно дать однозначную оценку. Оливарес в своем мемориале подчеркивает, что среди идальго многие заслуживают не менее высокой оценки, чем лучшие кабальеро[286]. Но подавляющая часть идальго не отличалась высоким уровнем благосостояния; среди них было немало таких, «чье имущество заключается в фамильном копье, древнем щите, тощей кляче и борзой собаке»[287]. Многие идальго, чье благосостояние покоилось на фиксированных денежных рентах, сильно пострадали от быстрого роста цен и в XV[288], и тем более в XVI в.
Вопрос о соотношении идальго и кабальеро в сословной иерархии XVI–XVII вв. не может быть решен без учета тех глубоких изменений, которые произошли среди тех и других на исходе Средневековья. Для кабальеро эти изменения были обусловлены, прежде всего, их аноблированием и связанным с этим превращением условного характера их привилегий в безусловный. Как и для всех знатных, военная служба становится для них не обязанностью, а актом свободного выбора; отказ от нее более не угрожает их статусу. Реально, однако, они в значительной мере сохраняют и приверженность к военным занятиям, и благородный образ жизни, по-прежнему сторонятся «низких занятий». Сравнявшись, по крайней мере юридически, с идальго в отношении древности происхождения, кабальеро выгодно отличались от них уровнем своего благосостояния и прочными позициями в городском управлении. И если в XII–XIII вв. идальго ценились очевидно выше большинства кабальеро, то к началу XVI в. кабальеро стали уже именовать, без всякой связи с военной службой, наиболее обеспеченных и влиятельных дворян. Тогда-то, видимо, и утвердилась трехчленная схема: титулованная знать как верхушка дворянства, кабальеро как средние слои сословия и идальго в качестве основания сословной пирамиды. Приведем лишь один пример нового соотношения: когда Карлу V понадобилось в 30-е гг. XVI в. наградить конкистадоров — спутников Франсиско Писарро, то он пожаловал идальгию тем, кто прежде не имел дворянского статуса, в то время как идальго получили титул кабальеро[289]. Однако следы прежнего соотношения не вполне изгладились, проявившись, в частности, и в высокой оценке Оливаресом идальго-соларьего, и, напротив, в низком социальном статусе кабальеро куантиосо. Можно согласиться с И. Томпсоном, что простые люди в XVI в. весьма расплывчато представляли себе, чем кабальеро отличается от идальго, и вовсе не были уверены, что дело тут в богатстве и более высоком социальном статусе[290].
В вопросе об иерархическом соотношении идальго и кабальеро необходимо, однако, сделать еще как минимум две оговорки. Во-первых, оба понятия могли использоваться и в широком смысле как эквивалент всего дворянского сословия. Титул кабальеро вызывал ассоциации с рыцарством, и для самого высокопоставленного дворянина, если он не имел более высокого титула, не было ничего зазорного в том, чтобы именоваться просто кабальеро. В свою очередь, идальгия считалась первой степенью дворянства, к которой восходят все другие ранги; в этом смысле король — тоже идальго. В документах фискального характера идальгия также часто являлась синонимом дворянства в целом, что объясняется ее первоначальным смыслом знатности по крови; в противопоставлении налогоплательщику — печеро дворянин обычно именуется идальго. Важность именно этой оппозиции в словаре социального описания Кастилии XVI в. трудно переоценить. Очень показательны здесь слова одного из знатнейших грандов Испании герцога Нахеры на кортесах 1538 г. Выступая в связи с попыткой королевской власти ввести новый налог — сису, который дворянство и духовенство должны были платить наряду с печеро, герцог заметил, что вводить сису не следует, так как «разница между идальго и печеро состоит в том, что первый служит лично, а второй — деньгами, и именно этим мы отличаем одних от других»
