Евней Букетов - [172]

Читатели не могли упрекнуть автора в отсутствии собственной позиции и оригинальности. Но, выражая одобрение, они не могли не считаться с тем, как это отразится на их собственном служебном положении. Власть имущим из «Большого дома» это вряд ли могло понравиться. И те же люди, ученые, в душе оставаясь сатпаевцами, подстраховывались, делали вид, что ничего не знают и не читали…

Кстати, об этом же писала Таисия Алексеевна Букетову 9 января 1975 года: «Ваш проект о широком обсуждении написанного… Никто Вам ничего не написал, а попадет в руки какого-нибудь писателя вроде Брагина — и Ваши данные будут без зазрения совести присвоены…» Это была горькая правда того времени, подтверждавшая пословицу: «Джигита молчать и лгать нужда заставляет». Многим приходилось тогда жить не по совести, приспосабливаться, прогибаться перед власть имущими.

(Мы не можем категорически утверждать, что все, кто читал рукопись Евнея Букетова, затаились и струсили. Может быть, некоторые свое мнение автору выразили в устной форме. Но многие все-таки, ссылаясь на нехватку времени, просто отказывались с нею знакомиться. Между прочим, и мою рукопись о Сатпаеве в том же 1974 году некоторые солидные ученые, бывшие сподвижники президента Академии наук Казахской ССР, тоже отказались читать. Их имена мною названы в эссе «Через тернии».)

Но следует отдать должное мужеству Евнея Арыстанулы, который, несмотря на такое прохладное отношение к своему произведению, не отказался от своего намерения. Он по-прежнему видел в К. И. Сатпаеве не ученого минувших дней, другой эпохи, а своего современника, устремленного в будущее, истинную оценку научного подвига которого дадут благодарные потомки. В общем, он не отступил от задуманного…

В этом его поддерживала и Таисия Алексеевна. В коротком письме в Караганду от 14 ноября 1974 года читаем: «Вы хотели описать один день Каныша Имантаевича. Я занялась этим, когда позволяло здоровье… О Вашем Каныш-ага пишу буквально, что вспоминаю. По его записям стараюсь восстановить заботы одного дня. Надо еще материал дорабатывать. Надеюсь, к 1 декабря 74-го года закончу…» Через три месяца Таисия Алексеевна снова вспоминала об обещанном в своем послании от 5 марта 1975 года: «Что касается одного дня Каныша Имантаевича, то ведь для Вас я об этом писала, где правда перемешивается с абстрактностью. Прочитает Ваш Шафик-ага (академик Шокин. — М. С.) и скажет мне, как Миза (дочь К. И. Сатпаева. — М. С.) — «Не так это все было». А мне хотелось показать большую занятость Кан. Им. И его, как организатора…»

Судя по письму, Ебеке, раздав людям первую часть своего повествования для чтения, не сидел сложа руки. Но, как видно из нового письма из Алматы, работа шла не так, как надо.

«А Вы пока что начинайте учить подрастающего Каныша в аульной школе, в Павлодаре и в Семипалатинске, — советовала Таисия Алексеевна 5 сентября того же года. — Прочитала вчера в «Казправде» Вашу прекрасную статью «Стремиться к идеалу» и поразилась, сколь же разнообразны и сложны пути Вашей деятельности. А я, глядя на развитие науки в Казахстане после ухода нашего Канеке, часто думаю, начать бы Вам деятельность не с создания нового университета, а хотя бы с вице-президента АН КазССР…»

«А Вы пишите, пишите, дорогой, у Вас ведь хорошо получается. Да ниспошлет Вам Аллах вдохновение, свободное время и крепкое здоровье…» — такими пожеланиями Евнею Арыстанулы Таисия Алексеевна заканчивает свое письмо от 12 января 1976 года. Значит, между Карагандой и Алматы шла беспрерывная переписка единомышленников, понимавших друг друга с полуслова.

В одном из писем говорится о найденном Ебеке новом документе, копию которого он выслал Таисии Алексеевне. «Спасибо за копию прошения отца Каныша Имантаевича директору семинарии. Несомненно, это прошение писал и подписывал не сам Имантай-ата. Скорее всего, оно написано Абикеем Зеиновичем Сатпаевым, учившимся в свое время в этой же семинарии. (…) Посылаю Вам фото для Вашего произведения. Оно прислано Сарсекеевым М. С. по нашей просьбе. Задержка отправки Вам обещанных материалов произошла из-за меня. Я предполагала, что в 1-х числах марта Вы сами приедете в Алма-Ату и я их передам Вам лично… Желаю Вам творческого вдохновения!» — писала Т. А. Сатпаева 26 февраля 1976 года.

Продолжая повесть, Евней Арыстанулы «отправил» своего героя летом того же года в областной центр, в Семипалатинск, на шесть лет для продолжения учебы (Каныш Сатпаев, как известно, четыре года подряд учился здесь в учительской семинарии, затем полтора года преподавал на двух годичных курсах учителей аульных школ. Таким образом, он прожил в этом городе с 1914 по 1919 год). Евней Букетов собрал все необходимые материалы об этом периоде жизни своего героя (наибольшую часть из них он получил от меня, собирался и сам приехать в Семипалатинск — город юности Каныша, чтобы, как говорил Ебеке: «Подышать воздухом Семея на берегу Иртыша и походить по местам учебы семинариста Сатпаева». Но поездка ему в том году не удалась). Ебеке не терпелось скорее перейти от описания юности Каныша к главным этапам его деятельности. В частности, Каныша-инженера, создателя нового города в Улутауской степи…