Евней Букетов - [159]

— Дорогие друзья, я хочу с вами попрощаться, — обратился он к ним. — Почти восемь лет мы с вами плечом к плечу строили здание КарГУ, сплачивали коллектив, растили кадры, вместе преодолевали препятствия, непонимание, инерцию, даже сопротивление недругов и вражду. В совместной работе нашей всякое бывало, может быть, кого-то сгоряча и обидел зря, поймите, это не со зла, сказывалась повседневная напряженка, поэтому прошу вас всех по-братски простить меня и принять мою благодарность за вашу солидарность во всех моих действиях… Восемь лет я не щадил себя, заслужил награду за это — орден Трудового Красного Знамени. Это мое единственное личное приобретение! Придет время, восстановится справедливость, и тогда снова вспомнят наши имена: и первого ректора КарГУ, и всех, кто закладывал его надежный фундамент, чтобы стоял наш университет крепко и несокрушимо годы и десятилетия. Мои перспективы на будущее: я потерял очень многое, самое главное — здоровье, и несколько отстал от современной науки, чему я прежде целиком себя посвящал, даже литературные задумки и кое-какие планы пришлось отложить… Может быть, мой уход с поста ректора станет для меня благом, как говорят, нет худа без добра. Вернувшись в свою лабораторию, начну новые исследования. Если удастся, завершу незаконченные литературные труды. Вообще, планов у меня много, словом, без дела не останусь… Надеюсь на лучшее, я все-таки оптимист! До свидания, дорогие друзья, трудитесь, дерзайте во имя светлого будущего нашего общего детища КарГУ!..

III

Удар, который был нанесен Е. А. Букетову, всякого бы уложил на лопатки. В ту пору человек, оказавшийся в немилости ЦК, сразу становился отверженным, терял вес в обществе, стремительно катился вниз по служебной лестнице. Резко сужался круг его друзей и знакомых. Трудно было в такой момент сохранить самообладание. Евней Арыстанулы не смирился со своим поражением. «Все к лучшему в этом худшем из миров», — писал Жан Жак Руссо. И действительно, часто мы просто не знаем, где потеряем, где найдем.

В общем, освободившись от повседневной суеты, он сразу почувствовал, будто спали сковывавшие его цепи: «Вот теперь хоть месяц-другой вдоволь высплюсь; а потом возьмусь за документальное повествование о Сатпаеве; одновременно буду готовить новую редакцию «Записок», название теперь будет такое: «Шесть писем другу» — кажется, неплохое, во всяком случае, без претензий; затем надо собрать все написанное для «Избранного», хотя бы в двух томах… Должно получиться! Кто теперь мне будет препятствовать? Кто мне будет мешать заниматься литературным творчеством? Хорошо, что я написал это заявление об уходе! Вообще-то, это надо было сделать намного раньше…»

Но получилось так, как говорил известный марксист Г. В. Плеханов: «Человек предполагает, а тайная полиция располагает». Буквально через месяц после ухода Е. А. Букетова с поста ректора две рукописи, находившиеся в алматинских издательствах «Жазушы» и «Жалын», уже включенные в планы выпуска 1980 года, были возвращены автору. Издательства сопроводили их краткими письмами почти одинакового содержания: «Пока у нас нет возможности опубликовать ваше произведение в ближайшее время…»

Эти письма Евней Арыстанулы истолковал однозначно: пока не рассеются тучи над его головой, издательства не станут рисковать своей репутацией и не осмелятся публиковать его произведения… Если дело обстоит так, стоит ли уподобляться незадачливому садовнику, который поливает песок и ждет, когда на голом месте появится цветущий сад? Какой смысл заниматься бесполезным трудом, от которого не видишь результата? А когда блеснет свет в конце тоннеля — неизвестно.

Самым обидным было то, что труды, предложенные научным изданиям, тоже придержали, мотивируя тем, что направили их рецензентам, или находили в них сомнительные места, что требовало проверки… «Это было тяжелейшим ударом для него. Его лишили общения с массовым читателем как литературных, так и научных трудов… — писал Камзабай Арыстанулы в главе «Тернии» своих воспоминаний «Друг мой, брат мой». — Евней не унывал, хотя иногда мы заставали его задумчивым, а однажды он воскликнул: «Не век же жить хану Кене, придет время, и над нами прояснится небо!» Как я узнал позднее, это были слова русского офицера, безуспешно участвовавшего в многолетней погоне за мятежным ханом Кенесары Касымовым. Произнеся эти слова, Евней громко захохотал. Когда душа у меня разрывалась от обиды, я брату говорил:

«Может быть, тебе надо съездить в ЦК, попроситься на прием к Кунаеву, объясниться с ним». «Но ведь я абсолютно ничего плохого не сделал ни одному из Кунаевых, о чем же буду говорить, зачем я буду унижаться и оправдываться?..» — возразил Евней».

Писатель А. Брагин в своем эссе «И все-таки он победил» воспроизвел эту безвыходную обстановку: «Директор уважаемого издательства, в котором должны были выйти в свет «Записки…», не без грусти сказал мне, рецензенту книги: «Я сам за ее издание. Но вы же понимаете…» Молчал он. Молчал я. Молчали мы. Молчал и Букетов, понимая, что силы не равные…»

Последние отказы издательств опубликовать его рукописи совсем подкосили Евнея Арыстанулы. Мысли путались, перо, которое раньше легко скользило по бумаге, теперь выпадало из рук. Понапрасну промучившись за письменным столом целый час, исписав несколько страниц, уходил на прогулку. И это продолжалось изо дня в день…