Эварист Галуа: избранник богов - [5]

На атлантическом побережье возводились укрепления против возможной высадки английского десанта. Порты оборудовались под базы для переброски частей в Англию, захватить которую было намечено после поражения русского царя. Одним из маленьких винтиков в этой машине обороны был Огюстен Луи Коши, которому в грядущие годы выпало на долю развеять чары Ньютонова наследия и проложить путь к современной математике. В 1811 году двадцатидвухлетний Коши с утра до вечера работал над возведением укреплений в Шербурге, служа императору, которого очень скоро научился ненавидеть и презирать.

Ночи принадлежали ему. Почти каждый вечер Коши писал матери письма, полные любви и нежности. Написав письмо, он обычно брался за книги, лежавшие тут же на его маленьком столике: за «Небесную механику» Лапласа, «Теорию аналитических функций» Лагранжа и «О подражании Христу» Фомы Кемпийского. Он знал, что станет великим математиком. Не он ли был первым по математике в Политехнической школе? Не ему ли предсказывал мсье Лагранж, что настанет день, когда он превзойдет величайших из современных математиков? Он не обманет надежд Лагранжа. Он пересмотрит самые основы науки. Он упростит методы доказательств и рассуждений, сделает их ясными и убедительными.

В Шербурге Коши написал свой первый труд, посвященный проблеме сооружения каменных мостов. Рукопись исчезла в кармане секретаря академии и погибла для потомства, потому что копии у Коши не было. Таким образом, еще молодым человеком Коши узнал, что, когда научные труды исчезают бесследно, чтобы никогда уже не появиться вновь, это вполне соответствует законам природы. Но Коши верил в бога и в самого себя.

От каменных мостов он перешел к математике и через несколько лет стал величайшим математиком во Франции и после Гаусса в мире.

Мы еще встретимся с Коши. Мы увидим, как тесно была связана его жизнь с жизнью королей Бурбонов: Людовика XVIII и Карла X.

В истории полностью сохранились сведения о том, как в 1811 году родился король римский, как он превратился в герцога Рейхштадтского; о ненависти, страхе, интригах королей вокруг него; о его пути к могиле.

История Эвариста Галуа — история его ненависти к королю, его пути к смерти и славе — сохранилась лишь в обрывках, бессвязных, неполных и противоречивых.

Годы 1812–1823

В 1812 году знаменитый 29-й бюллетень Наполеона принес парижанам весть о том, что их великая армия уничтожена если не русскими солдатами, то русским морозом. Так изумленные, негодующие французы расстались с убеждением, что император непобедим.

Поток русских, австрийских, прусских солдат хлынул в Европу и двинулся к Эльбе, к Рейну, затем к Сене, затопив по пути империю Наполеона, чтобы возродить власть прежних королей.

В 1813 году, в возрасте семидесяти семи лет, умер Лагранж. Трудно представить себе, чтобы Наполеон, видевший тысячи смертей, стал в эти мрачные дни оплакивать смерть одного кроткого старика.

Однако если верить герцогине д'Абрантес, император был «глубоко потрясен». Ему приписывают такие слова: «Я не могу совладать с горем. Не могу объяснить себе, почему смерть Лагранжа навеяла на меня такую грусть. Мое горе кажется мне неким предзнаменованием».

История сохранила последние слова Лагранжа, сказанные им Монжу: «Смерти не следует бояться. Когда она приходит без боли, в ней нет ничего неприятного. Через несколько минут тело мое расстанется с жизнью. Повсюду будет смерть. Да, я хочу умереть, и мне это нравится. Я прожил жизнь. Я добился признания как математик. Я никогда не испытал к кому-либо ненависти. Я не сделал ничего дурного, и мне будет легко умирать».

Народы должны воздвигать памятники людям, которые могут по праву сказать такие слова на пороге события, ожидающего всех, но никем не постигнутого.

Империя пережила Лагранжа только на год. Дважды за это время пробовал Наполеон остановить наступающий поток и дважды терпел неудачу.

Франция устала от крови, от напрасных обещаний, от зрелища, когда-то волнующего, а ныне лишь утомительного.

Парижане вздохнули чуть ли не с облегчением, когда их покинул Наполеон и в город вошли русские, австрийские и прусские войска. Вновь открылись магазины, их заполнили иностранные офицеры; в кафе пили пунш русские; на Елисейских полях разбили барачный лагерь казаки. Семнадцать медалей носил на груди генерал Блюхер; столь внушительное свидетельство воинских талантов произвело впечатление на парижан. Они взглянули на новую декорацию и без особых угрызений совести, без особого горя примирились с ней.

Отныне французская земля не таила опасности для Бурбонов. Наполеон отрекся от престола, и Людовик XVIII вернулся во Францию вместе со всем своим семейством. Давным-давно забытых правителей встретили шумными заверениями преданности. Белый цвет, цвет флага Бурбонов, стал любимым цветом Парижа; лилии Бурбонов украшали женщин, и даже на окраинах люди вывешивали из окон грязные простыни.

Когда 3 мая 1814 года Людовик XVIII вошел в Париж, вдоль набережной Орфевр, от Нового Моста до Собора Парижской богоматери, был выстроен полк старой гвардии, чтобы заслонить от глаз короля иностранных солдат.