Евангелие от козы - [15]

Гроза стремительно приближалась: ослепляли молнии, оглушал гром, порывы ветра валили с ног — вот-вот мог хлынуть ужасный ливень. Помогая Пчёлке забраться на очередной уступ, мальчик-Леопард пожалел о своём решении, отыскать убежище в горах — лучше было остаться на равнине. Да, там бы они вымокли и замёрзли, но на равнине им не грозила опасность сорваться со скользких камней и, кувыркаясь, покатиться вниз по крутому откосу.

Упали первые капли дождя, ветер ненадолго стих — сейчас! Через пятнадцать-двадцать мгновений разверзнутся небеса, и… спаси и сохрани, добрая богиня Айя! Не дай им с Пчёлкой сорваться в пропасть!

«Ме-е-е! Ме-е-е!», — проблеяла коза: «Сюда! Сюда!», — послышалось Урсу, и, подхватив Мару, мальчик-Леопард подсадил её на большой валун — туда, откуда донёсся призыв козы. Рогатая разведчица не обманула: поднявшись вслед за сестрой, при вспышке молнии, Урс увидел трещину в скале.

Протиснувшись в убежище, девочка и юноша сразу наткнулись на козу — разрыв в камне был совсем неглубоким, не глубже двух, трёх шагов. По счастью, им троим хватило места — когда вслед за ослепительной молнией, раздался страшный удар грома и обрушились небеса, на стоящего у входа мальчика-Леопарда попали лишь отражённые брызги бешеного дождя.

— Ой, Урсик, как страшно! — вскрикнула Мара, когда раздался особенно оглушительный удар грома, и прижалась к козе. Жалобно проблеяв, животное согласилось с девочкой и, в свой черёд, прижалось к юноше — козлу-патриарху, повелителю и защитнику.

— Тю, ненормальные, — иронически хмыкнул успевший успокоиться мальчик-Леопард, — теперь-то чего бояться? Здесь нас даже дождём не замочит, а гром, молнии… — юноша, бравируя, хотел сказать, что ему на них плевать с высокого дерева, но, вспомнив о «громовых стрелах», поостерёгся, — на равнине — возможно. На равнине, случается, людей убивают громовые стрелы, а здесь, в скале… здесь, Пчёлка, нам ничего не грозит!

Не столько смысл слов, сколько уверенный тон юноши успокоил Мару, обняв за шею козу, девочка открыла зажмурившиеся глаза и осмелилась выглянуть из-за спины Урса — сквозь завесу льющегося сплошным потоком дождя Пчёлке открылось фантастическое зрелище. В голубовато-фиолетовом свете беспрерывно сверкающих молний расстилалась затопленная водой равнина, над которой клубились низкие, тяжёлые тучи. Под секущими струями дождя вода кипела белыми пузырями, а бешеный ветер подхватывал и уносил ноздреватую пену. Бог-дракон Рарх — в облике крылатого бегемота — разошёлся не на шутку: ворочаясь с боку на бок, он своей толстой шкурой так яростно скрёб небесный свод, что от него со страшным грохотом беспрерывно откалывались искры-молнии, а из образовавшихся дыр безудержно хлестала вода.

— Ой, Урсик, как красиво! — непроизвольно вырвалось у потрясённой Мары. — Как страшно и до чего же здорово!

— Да, Пчёлка, гроза обалденная, — согласился мальчик-Леопард, — особенно — когда смотришь на неё из укрытия, а не мокнешь под дождём.

Первая гряда туч прошла, отдалившись, молнии перестали ослеплять, а гром — оглушать. Замёрзшие дети прижались к тёплой козе и скоро заснули. Мара, прежде чем её душа отправилась в ночные странствия, мечтательно прошептала: «А лягушки были — вкуснятина!»

НЕУСТАВНЫЕ ОТНОШЕНИЯ

(Девятое погружение)

У шамана-Гиены Гаги было мало Маны. Её хватало только на то, чтобы душа второго шамана могла проникать на Нижние Пастбища. Зато у Гаги был цепкий ум, и шаман придумал, как слабость превратить в силу. Если ему не хватает Маны, чтобы душа могла самостоятельно попадать в обители богов и богинь, ничего не поделаешь: придётся пойти другим путём. Более длинным, но и более безопасным. Ведь, представая перед ликом бога, душа шамана всегда рискует оказаться в вечном рабстве у потревоженного владыки. Другое дело, проникнув на Нижние Пастбища, оттуда просить помощи у богов — Владыка Нижнего Мира Великий Змей Де-Рад не позволит поработить находящуюся под его покровительством душу шамана.

Подобные мысли появились у Гиены девять вёсен тому назад — вскоре после того, как старик-Олень, посвятив в шаманы своего ученика, в сердцах упрекнул Гагу в недостатке Маны. Конечно, посвятив недостойного, шаман Огр сделал большую ошибку, но старик-Олень уже тогда чувствовал слабость и, опасаясь скорой смерти, не мог оставить людей-Ящериц без шамана преемника. А никого, имеющего больше Маны, чем Гага, у Огра тогда на примете не было.

Стерпев упрёк в жестокости, Гага-Гиена демонстративно изготовил другую плеть — в полтора раза короче — и пообещал старику-Оленю не бичевать приготовляемых к посвящению юношей чаще, чем раз в луну. С той же внешней покорностью младший шаман пообещал Огру быть поснисходительнее с Кликом — ничего! Он и без плети сумеет достать мальчишку! Причём — чужими руками!

Вообще-то, в свете его грандиозных замыслов, у Гаги будто бы не было повода ревновать к Клику: даже если старику-Оленю хватит времени сделать из этого мальчишки необычайно сильного шамана — подумаешь! Одним великим шаманом больше, одним меньше — всё остаётся по-прежнему! Стоит шаману не справиться с губительной засухой или моровым поветрием, и — будьте любезны! Какая бы у тебя ни была сильная Мана, а если не можешь заставить бога-дракона Рарха послать дождевые тучи — предстань-ка, голубчик, лично перед жестокосердным богом! Перерезав себе горло на алтаре или заморив себя голодом во время смертельного камлания! Нет, ему, Гаге, даром не нужна такая честь! С просьбами к богам пусть отправляются другие — он предпочтёт быть дарителем, а не подарком! Подарками пусть будут младенцы! А в крайних случаях, когда боги особенно жаждут крови, и не младенцы… ах! Если бы ему удалось вовремя заклать Мару! Ну, ничего! Его время ещё придёт! Пусть через пять, пусть через десять, пусть даже через пятнадцать вёсен! Ведь он ещё молод и полон сил…