Евангелие от Антона - [2]
Далее. Вот он вошёл в лифт, посмотрел Артёму в глаза и он потерял сознание. То, что потеря сознания была — это теперь–то уж ясно и несомненно. Сколько времени он был в беспамятном состоянии? Что с ним происходило до того, как он очнулся на этой поляне? Где он, где эта поляна находится? Какой умысел тех, кто его сюда каким–то образом доставил? Кто они? И вообще, что это такое, чёрт возьми! с ним происходит?..
Может это — «того», в смысле, с головкой не всё в порядке, как говорится, «крыша поехала»? Но нет, эта поляна — это же не какие–то галлюцинации. Вот он берёт земляничную ягоду, срывает, кладёт в рот. Ощущения прикосновения пальцами, потом языком — вполне нормальные, осязаемые нервными окончаниями, полученные мозгом. Вот чёрт! Себя уже как какого–то робота начинаешь описывать. Вот я начинаю давить ягоду, прижимаю её языком к нёбу, ягода раздавилась, приятный земляничный вкус. Проглотил, приятно. Набираю полную ладошку ягод, намеренно их пересчитываю. Одна, две, три… двенадцать… двадцать. Запихиваю горсть спелых, сочных ягод в рот, начинаю жевать — полнейший кайф! Но это ведь не глюк, это нормальное и реальное вкусовое ощущение.
Нет, с головой всё в порядке, не вижу никаких нарушений. Значит, не в полном порядке то, что происходило со мной с момента выхода из магазина и до того времени, как тут оказался. Конечно же, не всё в порядке! Сначала это «всевидящее око» — явно же почувствовал какое–то за собой как бы «наблюдение». Ведь видимых–то предпосылок к этим ощущениям никаких не было, и всё же ощущение было. И, как оказалось, оно было неспроста, оно подтвердилось — все эти странные манипуляции с лифтом, молодой человек, его гипнотизирующий взгляд, моя полная отключка, и вот я каким–то чудом здесь… Зачем всё это? Что это такое?..
3. Встреча с «аборигенами»
Тихо!.. Какой–то посторонний шум появился… Какой–то скрип, побрякивание, что–то из звуков механических, не лесных. Артём стал прислушиваться, чтобы определить направление, откуда эти звуки доносились. Вроде бы определил, стал по лесу в ту сторону пробираться, не забыв захватить свой пакет. Лес был, в основном, берёзовый, не чащобный, передвигаться по нему было несложно. Направление выбрал, похоже, правильное — звуки стали усиливаться. Артёму показалось, что это похоже на то, как едет телега по грунтовой дороге. И действительно, послышалось ржание лошади. А потом среди прочих звуков стала выделяться человеческая речь, вроде как два мужика между собой разговаривают.
А вот за деревьями и дорога видна. Артём поспешил к ней, но в то же время мелькнула мысль — не надо спешить обозначать себя, надо поопределиться со всей этой ситуацией, слишком много всего загадочного с ним случилось и продолжает происходить.
Пристроился за деревьями, что около дороги, лёг в траву под какой–то куст. Из–за поворота появилась лошадка, запряжённая в повозку. Повозка необычно выглядит — одноосная (Артёму вспомнилось, что такие называют «одноколками»). Перёд высокий, из торчащих вверх шестов — «копылов» (а тут поговорка вспомнилась — «торчит как копыл», «копылом торчать»). И бока повозки тоже высокие, широко развалены. То есть, она как бы предназначена для объёмного, но не очень тяжёлого груза. За повозкой идут двое пеших мужчин. Да это не просто мужчины — это же мужики крестьянские, на ногах лапти… Откуда сейчас лапти, где и кто их сейчас носить будет? Может, фильм здесь какой снимают? Одеты так, что это только в костюмерном цехе какой–нибудь киностудии такую одежду найти можно. Да и то, если специально заказать для съёмок фильма о временах каких–нибудь уж совсем допотопных. Подошли ближе, слова стали разборчивы. Вот один мужичёк говорит другому:
— Се ны молвиши ать ся о ресьноте бити. Ресьнота ти одьнои осподе, а голоте же лише нужа да лука…
Оба замолчали, задумались. Вся процессия прошествовала мимо, скрылась за деревьями. Так это же какой–то древнеславянский! И на русский похоже, и на украинский, на белорусский.
Тут надо сказать, что Артём сделал очередное, неожиданное открытие. Ему совершенно понятна эта речь! Этот разговор в свободном, «осовремененном» изложении он перевёл для себя примерно так: «Вот ты сказал, что за правду надо биться. Правда — она для господ, а для бедняка лишь беда да обман».
Всё увиденное и услышанное окончательно его с толку сбило. Немного отошёл от дороги в лес, сел на траву, прислонился спиной к дереву. Задумался… Что же это такое?.. В голову никаких объяснений не приходит, никаких версий, никаких предположений. Достал из кармана пачку с сигаретами, закурил. Что–то пивка захотелось, потянулся было к пакету взять баночку с пивом, но сам себя одёрнул — не хватало ещё и пивом мозги задурять, и так уже крыша набекрень.
А вообще–то, перекусить бы надо, что–то уже живот к спине подвело. Попить здесь ничего нигде пока не видно, так что баночку пива открыть всё же придётся. Сколько у него их всего–то? Полдюжины. Надо вообще ревизию запасов сделать. Неизвестно ведь что и как дальше будет. Сначала пустим в употребление продукты, которые без холодильника долго не хранятся — сыр, колбасу. Батон, если и подсохнет, ничего, погрызём и сухой. Собственно, вот и все запасы. Есть, правда, куча пакетиков с закуской для пива. Это хорошо — с запаянными в них сухариками да орешками долго ничего не случится, их как НЗ, «на потом» хранить будем.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.