Этот добрый жестокий мир - [8]

!

— Лерка, ты чего?

Она почти бегом подбежала к воротам своего дома и распахнула дверь.

— И вообще… — она пыталась подобрать слова. — Не хочешь — не надо, понял? Ничего не надо!

И она хлопнула дверью. Егор посмотрел на дядю Виталика, который, стоя у ворот, поливал свою машину из шланга. Дядя Виталик, встретив его взгляд, пожал плечами.

— А черт его знает, парень. Не с той ноги встала. Вначале в магазине истерику устроила, когда купальник выбирала, потом в машине на меня наорала, когда я чуть кошку не переехал… Ты просто под горячую руку попался.

— А-а, — сказал Егор. — Понятно.

Он зашагал дальше.

Понятно ему, конечно же, ничего не было.

Обед он пропустил — ходил по поселку, сбивая палкой крапиву и лопухи, некоторое время плевал с моста в речку, а затем поднялся на небольшую горку за поселком, где недавно поставили детскую площадку. Там никого не было. Жара. Все, наверное, купаются. Егора возили один раз на водохранилище, но когда стала всплывать дохлая рыба, а это случилось почти сразу же, пришлось ему вылезать на берег. Больше он там не купался.

Егор сел на качели и стал не спеша раскачиваться. Мимо прошла мамаша с коляской. Егор помахал им рукой, мамаша ответила тем же и пошла себе дальше. Егору стало совсем скучно. Ради развлечения он заставил червей выползти из земли наружу, где они стали извиваться под горячим солнцем, но, когда ему и это надоело, он их отпустил. Черви уползли обратно.

«Даже черви меня бросили, — подумал Егор. — Этим-то куда спешить?»

Вдруг запахло паленой шерстью. Егор обернулся.

— Привет, пап! — сказал он.

Папа, тяжело ступая, подошел к нему и сел на соседние качели. Застонало железо, заскрипели натужно веревки. Но выдержали. У папы всегда так происходило — ничего никогда не ломалось, но все и всегда страдало.

— Я разговаривал с твоей мамой, — папа оттолкнулся копытами и тоже стал раскачиваться. — Она очень за тебя переживает.

— Она мультики запрещает смотреть, — пожаловался Егор. — И говорит, что я опять с сестрой спать буду.

— С сестрой тебе спать не обязательно. По крайней мере прямо сейчас. Просто мама очень за тебя переживает, понимаешь? Хочет, чтобы ты кем-то стал в этой жизни.

— А я не хочу! — вдруг вырвалось у Егора. Он почувствовал, что вот-вот расплачется. — Не хочу я сжигать этот мир в пламени моей ненависти! Я гонщиком стать хочу!

Папа тяжело вздохнул и, прочертив копытами по песку, остановился.

— У каждого своя судьба, Егор. Ты рожден, чтобы быть Антихристом, понимаешь? Это твое предназначение. У тебя есть ответственность перед этим миром. Он давно уже ждет тебя, мир этот. Ты не можешь так просто отказаться от своей участи… Я вот тоже не могу. И сестра твоя не может. Ты ведь знаешь, как ей тяжело? Думаешь, Аглае легко с детства мертвых видеть? А ведь вокруг тебя их всегда было много…

— Я хочу стать гонщиком, — сказал Егор. — У гонщиков копыт нету. Ими на педали нажимать неудобно.

— Ну, так и не надо копыт, если не хочешь. — Папа почесал лапой за ухом. — Знаешь, я ведь тоже не всегда хотел стать тем, кем в итоге стал.

— Правда? — Егор посмотрел на папу. Тот кивнул рогатой головой. — А кем ты хотел стать?

— Богом. — Папа, улыбнувшись, поднялся на ноги. — Ладно, насчет мультиков я с мамой поговорю. Только ты ее больше не обижай, хорошо? И это, насчет птиц… — он ткнул когтем за спину Егора. Мальчик повернулся и увидел мертвую трясогузку. — Ты с этим заканчивай, хорошо? Это вредная привычка, как в носу ковыряться. Зло нужно делать с умыслом. А птиц оставь в покое.

— Хорошо, — сказал Егор. — Я больше не буду.

— Вот и молодец. Ладно, гонщик, давай лапу, — отец вытянул свою, и Егор, улыбаясь, пожал ее ладошкой. — На день рождения приду, а до этого — не могу. Дела. Ну, бывай!

И он провалился под землю. Егор, вздохнув, спустился с качелей и подошел к мертвой птице. Опустился на корточки. Птица выглядела как живая — только вот она была мертвая. Егор вдруг вспомнил сестру. Ни папа, ни мама не знали, что в прошлом году они с Аглаей, взявшись за руки, поклялись друг другу, что никогда и ни за что друг на друге не женятся. Спали они с тех пор валетиком. Когда мама это увидела, то расстроилась не на шутку. Честно говоря, Аглая была не такой уж и плохой сестрой, только вот все время плакала и не моргала.

Егор взял мертвую птицу в руки. Как он может не убивать птиц, если и сам не понимает иногда, как он это делает?

Он вспомнил обещание отцу и загрустил. Птица была мертвой, и с этим ничего не поделаешь.

Хотя…

Воровато обернувшись и уверившись, что рядом никого нет, Егор накрыл птицу руками и сосредоточился.

Это должно быть не сложно. Как с плеером…

Птица вдруг забилась в его руках, и мальчик, вскрикнув, отшатнулся назад и бухнулся на песок. Птица, часто ударяя крыльями, поднялась в небо. Егор рассмеялся.

С плеером было даже сложнее.

Он вскочил на ноги, проследил взглядом за птицей и бросился вниз, в поселок. Ему хотелось кому-нибудь рассказать о том, что произошло, но он понимал, что родителям, конечно же, рассказывать об этом нельзя. Папа, наверное, расстроится…

Он повернул влево и понесся к Леркиному дому.

Вокруг был июль, впереди был август, и Егор надеялся, что в жизни у него еще будет много-много июлей и августов до того, как ему придется сжечь этот мир в огне своей ненависти.