Этот добрый жестокий мир - [7]

— Опять ты ночью птичий геноцид устраивал?

— А тебе-то что? — Егор принципиально на нее не смотрел. — Ты же птиц не любишь.

— Мертвых птиц я еще больше не люблю. Прекращай.

Некоторое время они шли молча.

— У меня послезавтра день рождения, — сказал Егор как бы между прочим.

— И что?

— Да ничего. Мне няня, знаешь, чего вчера сказала? Сказала, что ради моего двенадцатилетия она повесится у нас в сарае.

— Да ну? А ты чего?

— Чего… рассказал маме, и она ее уволила. Сказала: «Ишь, чего выдумала». Мы — интеллигентная семья. Нам слухи не нужны.

— Ясно, — сказала Лерка. — А я вчера ноготь на пальце сбила.

— Правда?

— Ага.

— Покажи!

Они остановились на дороге, и Лерка, вытащив левую ногу из шлепка, показала ему свой посиневший мизинец. Потом засунула ногу обратно в шлепок. Синий мизинец все еще было видно.

— Круто, — похвалил Егор. — Это ты обо что?

— Об ступеньку. Кровь даже была.

— Круто.

Они дошли до колонки, пару минут подождали, пока не уйдут какие-то взрослые парни с мокрыми волосами и обгоревшими спинами, и затем, тихонько ступая и оглядываясь, приблизились к железному рычагу.

— Никого? — шепотом спросила Лерка.

— Никого, — подтвердил Егор.

Он обхватил вспотевшими ладонями ручку и опустил ее вниз. В глубине что-то забулькало. По спине Егора побежал холодок — он каждый раз не был уверен, что все сработает так, как надо.

Колонка захрипела, закашлялась, и на землю толстой струей полилась густая красная жидкость.

— Кру-уто! — Лерка, замерев, смотрела на это чудо. — Так она человечья или нет?

— Не знаю… откуда мне знать? Может, это тварей земных…

Лерка протянула руку и сунула палец под струю, но сразу же отдернулась и скривилась.

— Те-еплая! — сказала она. — Фу, какая гадость!

— Ага! — гордо подтвердил Егор. — Мерзость, правда?

Они еще некоторое время наблюдали за текущей из колонки кровью, но вскоре вокруг ощутимо завоняло, и Егору пришлось уступить место у колонки Лерке, чтобы она ее «прочистила», как это у них называлось. Вначале кровь посветлела, стала светло-розовой — и продолжила светлеть до тех пор, пока из колонки вновь не пошла обычная вода. Умывшись, они двинулись обратно к домам.

— Я научился ломать позавчера, — признался вдруг Егор. — Только не говори никому, даже мама еще не знает.

— А это как? — Лерка сорвала травинку и стала ее жевать. — Я вот вчера часы разбила. Это считается?

— Не-е, не считается это. Я смотри, как умею, — Егор вытащил из кармана плеер, зажал нужную кнопку, и экран приветливо засветился.

— А теперь смотри. — Егор выпучил глаза, надул для пущего эффекта щеки — и плеер, мигнув, вырубился.

— Ого. Он теперь что, сломанный? — Лерка взяла плеер в руки и попыталась включить. Ничего не получилось. Она протянула его обратно Егору. — А не жалко? Он же дорогой.

— Не, я его потом чиню.

— Это как? — удивилась Лерка.

Егор смутился.

— Не знаю… как-то чиню… Просто меня накажут, если я вещи ломать буду… — Плеер в его руках опять загорелся, предлагая выбрать трек. — Вот! А потом — опять ломаю.

— Я думала, ты ничего хорошего делать не можешь. Ты же Антихрист.

— Не знаю… ну… это же не добро, это хитрость… чтобы никто не заметил зла, которое я делаю, правильно?

Лерка пожала плечами. Они шли по дороге, изредка пиная камешки под ногами, и смотрели по сторонам, думая о своем. На одном из каменных столбов, у ворот с цифрой 23 сидела серая кошка. Увидев проходящего мимо Егора, она выгнула спину и, раскрыв зубастый рот, зашипела. Егор нагнулся, подобрал камень и запустил им в кошку, но промазал. Серая дрянь спрыгнула во двор и вновь зашипела. Лерка, размахнувшись, ударила Егора в плечо.

— Ты чего? — спросил он, потирая ушибленное место. Лерка лупила, как надо.

— А ты чего? Зачем ты это делаешь?

— А зачем она шипит? — Егор смотрел под ноги. — Если бы не шипела, то и не кинул бы.

— Ты Антихрист, вот она и шипит.

— Ну и что, что Антихрист? Шипеть-то зачем?

— А тебе чего от этого? Шипит и шипит. Не кусается же.

— Еще бы она кусалась! Я бы тогда сжег ее в пламени своей ненависти!

— Опять ты со своей ненавистью! — Лерка ускорила шаг. — Все вы одинаковые!

— Кто одинаковые? — удивился Егор, едва за ней поспевая. — Антихристы?

Лерка фыркнула.

— Мальчики одинаковые. Только бы птичек поубивать да в кошек камнями покидаться. Еще раз так при мне сделаешь — вообще дружить с тобой перестану.

— Ну ты чего? — испугался Егор. Кроме Лерки, друзей у него не было. — Я ж это так… случайно! Я больше не буду!

— Вот и хорошо. — Лерка сбавила шаг, чтобы мальчик смог ее догнать. — Слушай, ты чего после обеда делаешь?

— Не знаю еще. Вроде бы ничего не делаю.

— У нас папа шашлыки готовит, хочешь — приходи.

— Я не знаю, — Егор пожал плечами. — Может, приду.

— А не хочешь, так не приходи! — с внезапной злобой сказала Лерка. — Очень нужно!

— Да нет, я хочу… я шашлыки люблю.

— Только чтобы без выходок своих, понял? Никаких мертвых птиц, кошек и прочего.

— Ага, понял.

— И плавки возьми. Для бассейна…

— Ага.

— Мне сегодня папа купальник купил новый, с черепами такой, фиолетовый.

— А зачем тебе купальник? — удивился Егор. — Ты ж малая еще.

— А зачем тебе трусы? Купался бы голым! Не хочешь — не приходи вообще! Тоже мне, Антихрист, гроза птиц и кошек! Ни фига не понимает, придурок, еще говорит чего-то! Сам-то не малой, а? Тебе же вообще