Это вечное стихотворенье... - [45]

Я знаю одно под бессмертным снежком,

Одно, неподвластное сагам, —

Что бездны таятся под каждым шажком,

Под каждым единственным шагом.

1984

Воспоминание о книге «Сестра моя жизнь»

Д. Самойлову

Когда я прочел эту книгу,

Не зная, что будет в конце,

Молчанье, подобное крику,

Застыло на юном лице.

Огромные капли синели,

В них переливались миры.

И страшная ветка сирени

Вела в проходные дворы.

Я чувствовал, как холодело,

Как, взятое чудом в кольцо, —

В лицо, что со снимка глядело,

Мое превращалось лицо.

Я тер свои щеки, как в стужу,

Свои обретая черты,

И вырвался… Вышел наружу,

Пошел, задевая кусты.

Казались шагами гиганта

Шаги мои через сирень.

Опасною тенью атланта

Скользила по ним моя тень.

Но воздух, и дом, и скворечня,

И провода белая нить

Меня и тепло и безгрешно

Старались умиротворить.

И новая лунная фаза,

И веток седые штрихи,

И чья-то запавшая фраза:

«Ведь это же только стихи!»

1984

«Как вечернее стихотворенье…»

Как вечернее стихотворенье,

Все в деревьях и в галках на них,

Патриарших прудов откровенье,

Полуоблачных, полуземных.

Здесь на липах мудрят, опасаясь,

Чтоб не слишком осыпался снег,

Черно-серые птицы, стараясь

Свой туманный устроить ночлег.

И какая-то странная пара —

То вперед, то назад, без конца,

Отойдя от Тверского бульвара,

Не дойдя до большого Кольца.

Потрясающа эта бездомность

При наличье и стен и дверей.

Потаенность ветвей и нескромность

Редких фар и ночных фонарей…

Не о Мастере и Маргарите,

Не об Авторе даже самом,

Об одном — о Великой защите,

О масштабе ее мировом.

Рядом гул городского движенья,

А у них тишина и звезда…

Это вечное стихотворенье

Не допишет никто никогда.

1984

«Мне будет вечно сниться дождь…»

Мне будет вечно сниться дождь

И шум листвы у изголовья

Каких-то баснословных рощ

Бесчасья или безвековья.

Мне будет вечно сниться путь,

Скрывающийся за холмами,

Которым позабыл шагнуть,

Как снится детский сон о маме.

Мне будет вечно сниться дождь

С почти расплывшейся страницы

И то, как ты меня зовешь

И я встаю, мне будет сниться.

Там будут ветки ходуном

Ходить, мешая солнце с тенью…

И тоже станут чьим-то сном…

Но будет в песне — воскресенье!

Потомок, выстой под окном,

Домучься до стихотворенья.

1984

«Перестал восхищаться чужими стихами…»

Перестал восхищаться чужими стихами.

А бывало, услышишь — бежишь.

И кому-то рассказываешь, чуть руками

Не размахиваешь, как малыш.

Перестал просыпаться до света — от муки

Недосказанного перед сном.

Стали встречи как будто сплошные разлуки.

Позабыл, как стоят под окном.

Появляется странное предположенье,

Что окно с колыханьем огня,

Одинокого, ждущего до сокрушенья,

Окончательно не для меня;

Что не мне, а кому-то и дом, и ограда,

И в кленовых листах мезонин…

Перебарывать этого чувства не надо

Ради следующего за ним.

1985

Бессонница («Спит сиамский котенок, вцепясь в ковер…»)

Спит сиамский котенок, вцепясь в ковер.

Поднимается дыбом тихонько ворс.

Спит дворняжка, помахивая хвостом.

Их погладить бы надо обоих мне.

Сочинивший кучу плохих стихов

И вручивший их мне на суровый суд,

Чтобы я похвалил, безмятежно спит,

Гениально набравшись в чужих гостях.

Может быть, через вечность усну и я,

Утомительный, видимо, человек,

Только станет ли лучше тебе или мне,

Если кто-нибудь где-то уснет навек…

А зачем этой правде смотреть в глаза,

Если знаю и сам, что и я такой,

Что когда-то пройдет и двадцатый век

Вместе с жизнью моей и моей строкой.

А зачем этой правде смотреть в глаза,

Как в могилу глядеть и глядеть? Зачем?

Лучше девушкам буду дарить цветы

И заглядывать им в глаза, а не ей…

1976, 1985

«…родина, это ты…»

…родина, это ты,

С маленькой нежной буквы,

Там, где лишь три версты

До паутин и клюквы.

Ты бриллиант росы,

Вправленный в венчик тесный,

Темная тень грозы

Над желтизной окрестной.

Ясеней череда,

Изгородь в повители

Там, где мои года

Юные пролетели.

Угол, где сквозь асфальт

Нежно глядит булыжник.

Окна, где не проспят

И не забудут ближних.

Храм, где Борис и Глеб,

В липах и перезвоне…

Белые буквы «Хлеб»

На голубом фургоне…

1985

«Другого места не нашел…»

Кому повем?..

Другого места не нашел —

Пал на скамью в чужом дворишке.

Не как подстреленный орел,

А наподобие воришки.

Он был высок. Не стар, но сед.

В пальто с воротником бобровым.

Он съежился, тепло одет;

Почти обласкан псом дворовым.

Собаки он не замечал,

Лицом упав в худые руки.

…И он молчал, и пес молчал,

А я в окно глядел от скуки.

Но что-то странное во мне

Рождалось, требуя ответа,

Пока маячила в окне

Совсем немая сцена эта.

Под нашим тополем кривым

Он так сидел, как будто плакал.

Казалось, тающий, как дым,

Над ним какой-то образ плавал.

Я, ощущая непокой,

Привстал… но он, встряхнувшись зябко,

Как бы на все махнув рукой,

Встал и пошел, поправив шапку.

Он вмиг исчез за темнотой.

Но образ плававший остался

И мне напоминал о той,

С которой горестно расстался.

Я вышел (окна в тишине

Зажглись, не уступая мраку)

И подбежавшую ко мне

Погладил добрую собаку.

1985

«Выброси из головы…»

Выброси из головы

Целый город с тополями,

Улицами и мостами.

Выброси из головы.

Выброси из головы

Гул и шепот, смех и ропот,

Оклик, окрик — сделай опыт,

Выброси из головы

Тяжесть камня, шум мотора

Ради нового простора,

Синевы, цветка, травы…

1985

«У снега короткая память…»

У снега короткая память,

Но хочет ни свет ни заря

Какую-то лужу обрамить