Это вечное стихотворенье... - [4]

Автомобили… Вот и легко

Сердцу, а почему — не знаю.

Может, от мысли, что этот дом —

Тот и она в нем проживает,

Та, что меня уже день за днем

Так же, как я ее, ожидает.

Я прохожу. Жду у окна.

Листья ловлю. Их лепетанье.

Может быть, где-то, где-то она,

Так что напрасны все ожиданья.

Мало ли что! И наяву,

Может быть, здесь ее голос услышится.

Может, она, въехав в Москву,

Именно в этом доме пропишется…

Вот потому всякий я час

Помню (не просто ради прогулок):

Есть у меня, есть про запас

Спасоналивковский переулок!

1948

«О, что мне делать с этим бедным даром…»

О, что мне делать с этим бедным даром —

Влюбляться в окна, синие как небо,

В сосульки, что повисли на карнизах,

Кривые и блестящие, как сабли, —

Во все, что нам дается жизнью даром,

Но что для сердца делается хлебом, —

И ветки скрип, и вечер тучек сизых,

И снега шелест, и улыбка чья-то.

1949

Первый снег

Хоть глазами памяти

Вновь тебя увижу,

Хоть во сне, непрошено,

Подойду поближе.

В переулке узеньком

Повстречаю снова.

Да опять, как некогда,

Не скажу ни слова.

Были беды школьные,

Детские печали.

Были танцы бальные

В физкультурном зале.

Были сборы, лагери,

И мечты, и шалость.

Много снегом стаяло,

Много и осталось.

С первой парты девочка,

Как тебя забуду?!

Что бы ты ни делала —

Становилось чудом.

Станешь перед картою —

Не урок, а сказка.

Мне волшебной палочкой

Кажется указка.

Ты бежишь. И лестница

Отвечает пеньем,

Будто мчишь по клавишам,

А не по ступеням.

Я копил слова твои,

Собирал улыбки

И на русском письменном

Допускал ошибки.

Я молчал на чтении

В роковой печали.

И моих родителей

В школу вызывали.

Я решил забыть тебя,

Выносил решенье,

Полное великого

Самоотреченья.

Я его затверживал.

Взгляд косил на стены.

Только не выдерживал

С третьей перемены.

Помнишь детский утренник

Для четвертых классов?

Как на нем от ревности

Не было мне спасу.

Как сидела в сумраке

От меня налево

На последнем действии

«Снежной королевы».

Как потом на улице:

Снег летит, робея,

Смелый от отчаянья,

Подхожу к тебе я.

Снег морозный сыплется,

Руки обжигает.

Но, коснувшись щек моих,

Моментально тает.

Искорками инея

Вспыхивают косы.

Очи удивляются,

Задают вопросы.

Только что отвечу им,

Как все расскажу я?

Снег сгребаю валенком,

Слов не нахожу я.

Ах, не смог бы, чувствую,

Сочинить ответ свой,

Если б и оставили

На второе детство.

Если б и заставили,

Объяснить не в силе.

Ничего подобного

Мы не проходили.

В переулке кажется

Под пургой взметенной

Шубка — горностаевой,

А берет — короной.

И бежишь ты в прошлое,

Не простясь со мною,

Королевна снежная,

Сердце ледяное.

1950

На станции

Густым гудком ночной покой затронут.

Скрипит фонарь, и желтое пятно

Скользит по мокрым камешкам перрона,

Невиданного кем-то так давно.

Перрон, перрон, есть и такое счастье:

Опять ступать по шлаку твоему.

Почтовый поезд, черный от ненастья,

С пыхтеньем удаляется во тьму.

И тополя, продрогшие порядком,

Шумят под градом капель дождевых

И обнажают светлую подкладку,

Отмахиваясь ветками от них.

А возле грязь, да в колеях солома,

Да лужа с отражением столба.

И, радуясь, что наконец-то дома,

Приезжая стирает пот со лба.

1950

«Чего ты хочешь, умный век…»

Чего ты хочешь, умный век,

В турбины заключивший воды?

Ну лирик я, ну человек

Из вымирающей породы.

Когда тоска трясет, как тиф,

Ряды твоих легионеров,

Зачем же, сердце ощутив,

Ты говоришь, что это нервы?

От бед твоих не в стороне,

Я отзовусь, ты лишь покликай.

Ты ошибаешься во мне,

Как и в душе своей великой.

1950

«Бедный мальчик в промокшей кепке…»

Бедный мальчик в промокшей кепке,

Что ж ты ищешь опять следы?

Сны о ней унеслись, как щепки

По теченью большой воды.

Ты пускал их, как в раннем детстве,

Каравеллами называл.

Но печальных таких последствий

Ждать не думал ты и не ждал.

Что ж, броди, позабыв про отдых,

По безлюдным путям дождя…

Дамы ездят на пароходах,

Наши пристани обходя.

1950

«Мне страшно оставаться одному…»

Мне страшно оставаться одному.

Я так боюсь, что сразу все пойму.

Кричать? Молчать? Что делать мне с собой?

Страх отгонять беспамятством? Ходьбой?

Какой ходьбой? Хоть тыщу верст пройди —

Здесь нет ни впереди, ни позади.

1950

«Но как мы встретимся — чужими?..»

Но как мы встретимся — чужими?

Так, что и нечего сказать,

Чем жили мы, о чем тужили,

Чем сердце занято опять?

Все это было очень просто,

Когда бы были мы одни.

Но берега, но дом у моста,

О чем подумают они?

Что скажут липы и заборы,

Булыжник и его трава,

Запомнившие наши ссоры,

И поцелуи, и слова?

Где словно в песне — строчка к строчке,

Твой след у моего следа,

Вдруг не вдвоем, поодиночке,

Как мы появимся тогда!

1951

«Какое большое счастье…»

Какое большое счастье

От шума дождя вставать.

В знакомые двери стучаться,

Свои для друзей открывать.

На девушку оглянуться,

Которой не назовешь.

Уехать, и вновь вернуться,

И знать, что живешь. Живешь.

Что чувствуешь кожей ветер

И знойную благодать,

Что можешь всему на свете

Хорошее имя дать.

1952

«Как четко и влажно сегодня шаги…»

Как четко и влажно сегодня шаги

Звучат над снегами отечными.

На сером снегу зачернели круги

Под трубами под водосточными.

От этого полдня,

   от этого дня,

Глазастого и голосистого,

Ничто за рукав не оттянет меня,

Ему так и тянет подсвистывать.

Ему так и тянет поддакнуть, подпеть,

С ним вместе от солнца зажмуриться.

Счастливо попалась в капельную сеть

Влюбленная синяя улица.