Это вечное стихотворенье... - [23]

Думал о других, о чужой родне.

А сейчас я думаю о себе

И о тех, кто думает обо мне.

Это удивительно! — Я один…

Хорошо качается снежный мрак…

С малых начиная, до больших седин

Доживу и сдохну, не заметив как.

Было время, по следу бежал бегом:

Ты меня обидела, ушла в слезах.

Догоню! Пусть думает, что я кругом

Виноват. Пусть в собственных паду глазах:

Только пусть не плачут… Зачем я так?

С недругом из жалости пил до дна.

Хорошо качается снежный мрак…

А она не будет никогда одна.

Было время, льнул я к любой судьбе,

Думал о других, о чужой родне.

А теперь я думаю о себе

И о тех, кто думает обо мне.

1972

Весной

Хочу писать стихи о том,

Что я хочу писать стихи.

Про все на свете.

   На потом

Иль на сегодня.

Но стихи.

Так разбегаются глаза

То за ручьем, то за листом.

Хочу писать стихи о том,

Что разбегаются глаза.

Что я хочу на слух, на цвет

Определять не знаю что.

Что для меня весь белый свет

Сегодня в розовом пальто.

Что на заре стоят дома,

Как декорации домов.

Что я почти сошел с ума

От ваших звонких каблуков.

Хочу писать стихи о том,

Что слышно в воздухе пустом,

О журавлях, о мотыльке,

Что с вечностью накоротке.

Что бесполезное — не зло.

А может пользу принести.

А может, даже принесло,

Как зайчик солнца на горсти.

Перенимай.

   Перенимай

У непокоя непокой.

Неуловимое поймай.

Не обязательно рукой.

Шумит береза надо мной

Нераспустившейся листвой,

Что листья даже зеленей,

Когда их нет еще на ней.

1973

«Гербарий сырых тротуаров…»

Гербарий сырых тротуаров,

Легчайшие в мире шаги.

Как самый цветной из пожаров —

Волненье листочной пурги.

Березы, акации, клены

Даруют листы, как цветы,

Душе молодой и влюбленной,

Такой же красивой, как ты.

В сплетенье кругов, и полосок,

И звезд, рыжеватых на цвет,

Весенний летит отголосок:

«Ты любишь меня или нет?»

И, не дожидаясь ответа,

Под ветром большой синевы

Твой зонтик лимонного цвета

Уносится в вихре листвы.

1973

Телефон

— С утра такой дождливый день.

Все крыши точно набекрень,

А все деревья так стоят,

Как будто это листопад.

Все оттого, что нет тебя.

— Да, Машенька.

— Вчера котенка я спасла.

Он вылетел из-за угла

И сразу, маленький, упал,

Чуть под колеса не попал.

Все оттого, что нет тебя.

— Да, Машенька.

— А знаешь, в проходном дворе

Щенок заплакал в конуре

О том, что выпал из гнезда

Птенец, не знающий куда…

Ты, как всегда, недоглядел.

— Да, Машенька.

— С утра дождливый день такой.

Все оттого, что ты плохой,

Что мы не виделись с тобой,

Не знаю, век уже какой,

Что забываю я тебя…

— Нет, Машенька.

1973

Разлука

Боже мой, разве

Это разлука?

На расстоянии улицы,

На расстоянии площади,

На расстоянии нескольких

Тысяч шагов.

Боже мой, разве

Это разлука?

Это же праздник,

Дивная мука

На расстоянии улицы,

На расстоянии площади,

На расстоянии нескольких

Тысяч шагов…

Можно молчать — ни слова,

Можно гадать и ждать,

Но постоянно знать,

Что от живой до живого

Все же рукой подать.

1973

Бессонница («Почему ты не спишь и глядишь в окно?..»)

Почему ты не спишь и глядишь в окно?

За окном никаких происшествий нет.

Только листья шумят, только дождь идет.

Ты кого-нибудь ждешь? Не придет никто.

Потому что все спят. И дождь прошел.

Даже мокрая бабочка в раме спит.

Отдохни, никаких происшествий нет.

За окном не горит ни одно окно.

Я не сплю потому, что не спит трава.

И влажнеет земля от большой росы.

И кузнечик задумался: может, встать

И оспорить какие-нибудь часы?

Я не сплю потому, что у всех застав

Отдыхают стволы от дневной жары.

Я не сплю потому, что не спит вода,

А куда-то бежит, как твои года…

1973

«Я к дороге так привык…»

Я к дороге так привык,

Что не знаю, где мой дом.

Туполицый грузовик

Пробирается с трудом.

Бьет метелица в упор.

Воздух холоден и сыр.

Слева — в ватнике шофер,

Справа — левый пассажир.

Это я на этот раз.

Неприкаянно курю.

Не свожу с дороги глаз.

Ни о чем не говорю.

Двигай, милый грузовик,

Как и прежде, напрямик.

Начинается зима.

Проявляются дома.

Говорят, что этот дом

Намечается на слом.

Но и новая стена

Будет тоже снесена.

Пусть от дома твоего

Не осталось и следа.

Что бездомность? Ничего.

Бездорожье — это да.

1973

«Мне не может никто…»

Мне не может никто

И не должен помочь,

Это ты понимаешь сама.

Это ранняя рань,

Это поздняя ночь,

Потому что — декабрь и зима.

Это скрип

Одиноких шагов в темноте.

Это снег потянулся на свет.

Это мысль о тебе

На случайном листе

Оставляет нечаянный след.

А была у тебя

Очень белая прядь,

Потому что был холод не скуп.

Но она, потеплев,

Стала прежней опять

От моих прикоснувшихся губ.

Ты шагнула

В квадратную бездну ворот.

Все слова унеслись за тобой.

И не смог обратиться

Я в тающий лед,

В серый сумрак и снег голубой.

Я забыл, что слова,

Те, что могут помочь, —

Наивысшая грань немоты.

Это ранняя рань,

Это поздняя ночь,

Это улицы,

Это не ты.

Это гром,

Но и тишь,

Это свет,

Но и мгла.

Это мука

Стиха моего.

Я хочу,

Чтобы ты в это время спала

И не знала о том ничего.

1973

«Я болен…»

Я болен.

Я в белой рубахе.

На белой лежу простыне.

Под белым теплом.

   Чьи-то ахи

И охи чуть слышатся мне.

То сходятся, то, расступаясь,

Расходятся.

Что-то звенит.

Игла, так любовно касаясь,

Меня от чего-то хранит.

Я выздоровел.

   Я снаружи

В те самые окна гляжу.

Прекрасные грязные лужи

Старательно не обхожу.

Как выпущенный на свободу,

Я делаю все, что нельзя:

По льду, уходящему в воду,

Как малые дети, скользя.