Это вечное стихотворенье... - [21]

Говорит она: «Счастливый,

Две контрольных пропустил.

Находилась.

Научилась.

Заболею к декабрю».

Я рисую «Наутилус»

И на память ей дарю.

1970

Памяти Афанасия Фета

Здесь человек сгорел…

Ничего от той жизни,

Что бессмертной была,

Не осталось в отчизне,

Все сгорело дотла.

Роковые изъятая.

Неназначенный бал.

Край светлейшего платья

Разве я целовал?

Как в иную присягу

На погибель и рай

Небывалого стяга

Независимый край…

Ничего от той жизни,

Что бессмертной была,

Не осталось в отчизне.

Все сгорело дотла.

Все в снегу, точно в пепле,

Толпы зимних пальто.

Как исчезли мы в пекле,

И не видел никто.

Я грущу о зажиме

Чрезвычайной тоски,

Как при старом режиме

Вашей белой руки.

Вспомнить — сажей несметной

Так и застится высь.

— Да была ли бессмертной

Ваша личная жизнь?

Есть ли Вечная запись

В Книге Актов благих?

— Только стих.

   Доказательств

Больше нет никаких.

1970

Новый снег

Не хочу я идти домой.

А хочу быть самим собой.

Вот на ветках висят сосульки,

Будто флейты или свистульки,

Вот на ветках комки, комки…

Будто кто-то играл в снежки.

Будто были, в снежки играли,

Разлюбили и убежали.

И остались снежки висеть

На ветвях, как клубки, как сеть.

Не хочу я идти домой,

А хочу быть самим собой.

Потому что мне

   этот снег,

Словно родственный человек.

Не хочу по телефону аукаться

С тем, что мне почти незнакомо,

Потому что только на улице

Я чувствую себя как дома.

Вот на ветках висят сосульки,

Будто флейты или свистульки.

1970

«Когда мы были незнакомы…»

Когда мы были незнакомы,

А только виделись во сне,

Твои таинственные гномы

Сошлись подумать обо мне.

Они, предвидя все на деле,

В кружок присели на пеньки.

И так печально прозвенели

Их голубые колпачки.

Они решали и решали,

Шептали: — Это ни к чему. —

Но ничему не помешали.

Не помешали ничему.

Неудивительно, что служат

Тебе и мне они теперь,

Но по весне о чем-то тужат…

Звенит бубенчиком капель.

1970

«Не торопись…»

Не торопись.

Погоди.

Обожди.

Скоро пойдут

Проливные дожди.

Не говори мне того,

Что я сам

Скоро узнаю

По чьим-то глазам.

Не торопись.

Помолчи.

Погоди.

Ведь у меня

Еще все впереди.

Тают дороги.

Ломаются льды.

Дай постоять

На пороге беды.

1970

«Я вторгся в маленькой уют…»

Я вторгся в маленькой уют

Ее открыток и заметок.

Так часто дети достают

Гнездо из путаницы веток…

Разворотив ее альбом

И полудетскую шкатулку,

Что так напоминала дом

И отвечала переулку,

Ночной таинственной порой

Искал ненужно и устало.

И возмутился, как герой,

Когда она меня застала…

Я думаю, верней всего

Доверить искренности пыла

И не касаться ничего,

Что было — было, было — было.

Ведь так легко свою вину

Понять как крах, перестараться —

Вдруг устыдиться, растеряться

И… накричать на тишину.

1970

«Надо писать…»

Надо писать

О том, чего больше не будет,

Надо спасать

То, что другой позабудет.

Маленький миг,

Незаметный

   для мира большого, —

Все, даже крик,

Там, где надо бы тихое слово.

Липы и вязы,

Кажется, полнятся слухом

О том, что рассказы

Напишут о них одним духом.

Тропка аллей,

Кажется, исподволь знает:

Вспомнят о ней,

Когда и сугробы растают.

1970

«Нет школ никаких…»

Нет школ никаких.

   Только совесть,

Да кем-то завещанный дар,

Да жизнь, как любимая повесть,

В которой и холод и жар.

Я думаю, припоминая,

Как школила юность мою

Война и краюшка сырая

В любом всероссийском краю.

Учебников мы не сжигали,

Да и не сожжем никогда,

Ведь стекла у нас вышибали

Не мячики в эти года.

Но знаешь, зеленые даты

Я помню не хуже других.

Черемуха… Май… Аттестаты…

Березы…

Нет школ никаких…

1971

Игрушки

Помню первые игрушки,

Словно первые мечты.

Металлические стружки

Небывалой красоты.

Во дворе многоголосом

(Бросив книжечный уют)

Задавался я вопросом,

Где и как их достают.

Но однажды возле дома

Задержался грузовик.

Блеском сказочным ведомый,

Подбежал я в тот же миг.

Самым радостным из грузов,

Стружкой остро завитой,

Полон был зеленый кузов

У полуторки у той.

И пока шофер вернулся

За баранку, за штурвал,

Целый двор перемигнулся

И сокровищ нахватал.

Было время первых елок,

Время первого метро.

Как сияло меж иголок

Это злато-серебро.

Как иголки зеленели,

Помнишь ты и помню я.

Металлическая стружка…

Подмосковная хвоя…

Сколько елочных игрушек

Получали мы потом!

Тьму наборов и хлопушек,

Все с серебряным дождем.

И на елочке ветвистой

Сколько раз перед войной

Плавал дождик серебристый,

Золотистый, покупной.

Только первую игрушку,

Словно я у ней в долгу,

Металлическую стружку

Не забуду, не смогу.

1971

Стихи Марианне

1. «А мне надоело скрывать…»

А мне надоело скрывать,

Что я Вас люблю, Марианна;

Держась и неловко и странно,

Невинность, как грех, покрывать,

Мечтать о балконе твоем,

О дереве на перекрестке,

Где ждали, наверно, подростки

И ждут… Ну, а я-то при чем,

Раз мне надоело скрывать,

Молчать глубоко и пространно,

Что я Вас люблю, Марианна.

Невинность, как грех, покрывать.

С Марианной. 1977

2. «Счастливое славя житье…»

Счастливое славя житье,

Вдруг личное счастье представив,

Я выдумал имя твое,

Из двух его нежно составив.

Вот Машенькин дом под сосной,

Вот Аннушкин дом под березой…

В России, как в сказке лесной,

Надолго надышишься прозой.

Конечно же, помню и я,

Что имя твое долгосрочно.

Но все ж и его и тебя

И я сочинил. Это точно.

По городу Машенька шла,

Узнав меня, вкось поглядела…

Такие уж, видно, дела.

Такое уж, видимо, дело.

Прощайте, и дни и часы

Доверчивости и опаски.