Это было жаркое, жаркое лето - [73]

Высокая двадцатипятилетняя красавица с точеными ногами и тонкой талией, понравившаяся Мышастому и проведшая с ним ночь, решившись, в отчаянии заломала руки и с мольбой глядя ему в глаза, заговорила, видимо надеясь на защиту мужчины, который недавно был с нею близок:

— Да что мы сделали-то? За что вы всех нас хотите… — Она не смогла договорить. — Не надо, пожалуйста, мы сделаем вам все, что вы хотите, только пожалуйста, не надо… — Не сдержавшись, она опять заплакала.

— Не надо, говоришь? — пророкотал Желябов и опять ткнул в сторону с готовностью напыжившегося и также напустившего на себя грозный вид Сидорчука. — Сначала моего друга смертельно обидели, а теперь не надо?

Блондинка, «обидевшая» Сидорчука и считающая себя виновницей всего происходящего, внезапно без слов грохнулась на колени.

— Разжалобить хочешь, стерва? Меня, прошедшего Афган? — грозной массой навис над ней Желябов. — У которого на руках помер от ран его лучший друг…

Что за ахинею он несет? — развеселился Мышастый, не показывая этого внешне. — Какой Афган? Какой друг? Во загибает, во артист…

Желябов, видимо сообразив, что действительно несколько зарвался, вновь подтверждая, что в нем пропадает талантливый актер, с непринужденностью великого мастера, не давая никому опомниться, сменил тему:

— Ладно, тогда раздевайтесь! Только быстро! Быстро! — дважды гаркнул он, видя что девушки, так и не поняв, к лучшему для них приведет эта команда или к худшему — возможно, перед смертью, используя опыт концлагерей, у них просто собирались изъять одежду, — в нерешительности переглянулись. — Я вам что сказал? — еще больше побагровел лицом бывший партсекретарь и девушки, отбросив сомнения, принялись с лихорадочной поспешностью, на манер солдат первого года службы после прозвучавшей команды «отбой», срывать с себя скудную одежду, бросая ее прямо перед собой — в основном трусики, лифчики, а две — свои прозрачные ночные рубашки… Через каких-нибудь полминуты перед ними лежала выразительная кучка изысканного дамского нижнего белья, потому как все девушки работали в весьма престижных клубах, обслуживающих клиентов отнюдь не бедных.

Четверке развлекающихся пожилых весельчаков лишь с трудом удалось скрыть разом переполнившие их эмоции при виде такого невиданного строя. Шестеро молодых прелестных девушек в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти лет, прошедшие весьма жесткий конкурсный отбор при поступлении на работу в интим-сервис, вынуждены были подчиняться нелепым командам «страшного в гневе» Желябова, еще недавно казавшегося им этаким славным добрым дядюшкой, из страха потерять, возможно, не что иное, как саму жизнь. А три остальных, также в совсем недавнем прошлом добрых дядюшки, при этом были солидарны с первым и не удосужились проронить в их защиту ни единого слова. Мышастый наоборот, старался избегать взгляда своей стройноногой черноволосой избранницы по имени Люда, которая продолжала с мольбой в своих красивых глазах искать его, ускользающие, видимо надеясь, что совместно проведенная ночь, во время которой она добросовестно старалась ему всячески угодить, ни в чем не отказывая и выполняя любую его прихоть, все же найдет отклик в его сердце.

— Сми-ир-р-рна! — рявкнул Желябов, дождавшись исполнения предыдущей команды. — Руки по швам! — Это касалось двух или трех девушек, которые инстинктивно все же пытались прикрыть грудь или лобок.

Тут Мышастый вдруг с удивлением почувствовал, как сбывается предсказание партсекретаря — у него в трусах уже образовалась внушительных размеров припухлость. Опасаясь, что со стороны это может выглядеть несколько комически, он заерзал, пытаясь скрыть выступивший под материей бугор, одновременно со злорадством отметив, что кажется и у остальных возникли те же проблемы. Да собственно, как было не возбудиться, если перед ними стояла неровная шеренга молодых обнаженных женщин с дерзко выступающими остроконечными грудками, стройными красивыми ногами, плоскими животами и чистой кожей, у большинства покрытой еще не сошедшим загаром, отчего особенно привлекательно выглядели контрастно-белые места, некогда прикрытые купальниками — в большинстве случаев микроскопическими. Но программа Желябова, несмотря на уже достигнутую цель, на этом, оказывается, далеко не закончилась…

Он уже послал Сидорчука наломать березовых веток и очистить их от листьев, чтобы получилось подобие розог. Тот с недоумением, однако быстро и четко выполнил команду старшего, которому они сами же согласились предоставить неограниченные полномочия. После этого Желябов посоветовал друзьям что-нибудь на себя накинуть, ибо сейчас им предстоит небольшая экскурсия во двор — там должно было состояться очередное действие прекрасно режиссируемого им представления, а то что все происходящее являлось экспромтом, лишь подчеркивало способности и талант главного действующего лица. А тот, набросив на себя легкий плащ и убедившись, что друзья, последовав его примеру, тоже слегка утеплившись, отдал очередное приказание:

— На выход! Бегом! Марш! — При этом он щедро, направо и налево раздал подбадривающие шлепки по девичьим ягодицам, отчего на тех мгновенно заалели четкие следы его мощной пятерни. Все это весьма поспособствовало их быстрейшему выходу на улицу — секреты общения с простым народом заслуженный партработник знал туго.