Этнос и глобализация: этнокультурные механизмы распада современных наций - [126]

Фрагментация и социальная изоляция элит и ее индикаторы

Необходимым условием политической катастрофы является фрагментация общества и элит по горизонтали (фрагментация элит) и по вертикали (отчуждение элит от социальной периферии), а также этнокультурная фрагментация, что создает предпосылки для перехода фрагментации в поляризацию и раскол общества.

Современники социальных катастроф указывают на характерные изменения в массовом сознании и культурной сфере общества, связанные с социальной фрагментацией и размыванием элит.

Прежде всего отмечается кризис общенациональной культуры, который проявляется в росте числа и влияния маргинальных субкультур и нарушении культурной преемственности, в частности, в появлении новых течений в искусстве, агрессивно позиционирующих себя на отрицании предшествующих культурных образцов.

Кризис идентичности, в ходе которого разрушается общая идентификация правящей элиты и социальной периферии, также вызывает размывание и разрушение норм и стереотипов социального поведения, соответствующих определенным социальным ролям и статусам.

Нарастание различного рода социальных девиаций оценивается как моральное разложение, «гниение» общества, «разрушение моральных основ». С одной стороны, нарастает тенденция к гедонизму, с другой стороны, часть элит уходит в религию и мистицизм, быстро нарастает число и влияние нетрадиционных религиозных и парарелигиозных культов, идеологий и субкультур, предельно размывая представления о социальных и моральных нормах.

Декаданс и гедонизм в искусстве является очевидным индикатором быстро прогрессирующего разрушения норм социального поведения, что усиливает фрагментацию элит и дополнительно провоцирует их отчуждение от основной массы населения.

В свою очередь, распад и дифференциация базовых смыслов и ценностей провоцирует экзистенциальный кризис, как утрату обществом и индивидом смыслов и целей существования.

Характерным проявлением экзистенциального кризиса накануне социальных катастроф становится рост массовых эсхатологических ожиданий, навязчивых предчувствий катастрофы, конца света. В конечном счете эти ожидания оправдываются в форме системной социально-политической катастрофы, в ходе которой общество со всей системой социальных отношений и ролей необратимо разрушается. Собственно, библейский конец света имеет ярко выраженный характер не столько природной, сколько социальной катастрофы.

Политической компонентой экзистенциального кризиса становится кризис государственной идеологии и национальной идеи, понимаемой как система представлений не столько об общем прошлом, сколько о целях, смыслах и путях развития общества. С одной стороны, социокультурная фрагментация вызывает размывание национальной идеи, с другой стороны, начинается процесс идеологического отчуждения нижних страт общества от идеологии, транслируемой элитами (СССР, Российская империя).

Реакцией на ревизию культурных и ценностных основ бытия становится обращение части элит к ортодоксальным и нетрадиционным формам религии и эзотерическим идеологиям, что также фрагментирует общество и размывает идентификацию индивида с государством, его идеологией и системой власти. Дифференциация общенациональной культуры на субкультуры особенно ярко проявляется в сфере литературы и искусства.

Нарастание социальной и культурной дифференциации, смещение культуры господствующих элит в направлении гедонизма и индивидуализма бросают социальный вызов подчиненным стратам общества и способствуют их отчуждению от элит.

От имущественного расслоения к инверсии идентичности

Общепризнанным маркером политической катастрофы является нарастание социального расслоения между элитами и нижними стратами общества. Однако имущественное расслоение опасно не само по себе, а возникновением различий образа жизни и структур повседневности элит и населения. Различие в образе повседневной жизни разрушает общую идентификацию социальной общности и, как следствие, систему властных отношений, необходимое условие функционирования которой – общая групповая принадлежность и идентичность.

Известно, что нормативные представления нижних страт о социальной справедливости допускают весьма значительное социальное неравенство, связанное с различием социальных ролей. Однако это определяемое социальными ролями и статусами неравенство в рамках социальной общности имеет пределы, выход за которые провоцирует необратимую деидентификацию «низов» с элитами («мы» и «они»), которое позже находит выход в форме неподчинения, несотрудничества, а на определенном этапе и «бунта», как активного насилия социальной периферии в отношении элит.

Феномен «относительной социальной депривации», как выхода социального неравенства за пределы субъективных норм социальной справедливости, провоцирующего активное неподчинение и несотрудничество с властью, подробно рассмотрен в классическом труде Т. Гарра «Почему люди бунтуют» (1970)406. Однако Т. Гарр концентрировал внимание на проблеме насилия («бунта»), как крайней формы несотрудничества, в то время как разрушение оснований власти обычно протекает в латентной форме, создающей впечатление политической стабильности и управляемости общества вплоть до момента политической катастрофы, когда правящая элита превращается в механическую совокупность физических лиц.