Этнос и глобализация: этнокультурные механизмы распада современных наций - [124]
Отличие предлагаемой модели системной политической катастрофы от устоявшихся представлений о социальной революции – выделение двух фаз политической катастрофы. Результатом собственно политической катастрофы становится разрушение оснований власти и, как следствие, системное разрушение сложившейся социальной структуры общества и возникновение «институционального вакуума».
За политической катастрофой следует фаза социальной трансформации – становление новой социальной структуры и новых социальных элит, идущее в остром противоборстве различных субъектов (гражданская война), которое завершается стабилизацией и институализацией новой социальной структуры и соответствующей ей общности. Двухфазная модель объясняет известный исторический феномен «пожирания революцией своих детей», когда инициаторы самой политической катастрофы, уничтожающей «старый режим», как правило, не входят в состав новых элит.
Обычно считается, что масштаб и глубина катастрофы политической власти пропорциональна масштабам объективных социально-экономических предпосылок: голода, экономического кризиса, военного поражения, общественных беспорядков и др.
На практике такая связь не прослеживается, а механизмы генерализации политических кризисов до катастрофического масштаба не получили общепринятого объяснения. Если рядовые политические кризисы ограничиваются пределами элит и разрешаются сменой персоналий в верхних эшелонах власти, почти не затрагивая социальной системы в целом, то другие порождают системную катастрофу, тотальный распад как вертикали власти, так и всей социальной структуры общества, после которого общество и государство в лучшем случае строится заново.
Эталон внезапной политической и социальной катастрофы – Великая французская революция, в ходе которой абсолютная монархия пала без малейшего сопротивления со стороны элит. За падением монархии последовало длительное восстановление французской государственности, но уже на совершенно новой социальной и идеологической основе, в ходе которого прошла неоднократная смена правящих элит и трансформация структур власти. Закончился этот период переворотом 18 брюмера, приведшего к власти Наполеона, который, в конечном счете, смог консолидировать новую политическую элиту и стабилизировать новую социальную структуру общества.
Еще одной политической катастрофой стабильного и динамично развивающегося общества стала гибель Российской империи. Моментом тотального крушения оснований политической власти стало отречение Николая Второго, спровоцированное ближайшим окружением и верхней стратой социальных элит. Непосредственным поводом для отречения стали не выступления народных масс, а открытое неподчинение главе государства элит и верхних эшелонов власти, в результате чего царский поезд был заблокирован на станции Дно. Особенно характерно, что отречению монарха и главнокомандующего не воспротивились ни царская семья, ни высшая аристократия, ни руководство армии (которая сразу же распалась). Это значит, что уже к моменту отречения основания власти необратимо распались – ни подчиняться, ни сотрудничать, ни жертвовать собой ради «хозяина земли русской» не захотели даже верхние звенья еще вчера незыблемой вертикали власти.
Последующие за Февралем события были не более чем строительством с нуля и общества, и вертикали власти, и элит, и всей системы властных отношений, в ходе чего хаос вступивших в конфликт политических субъектов сгруппировался на «красный» и «белый» лагеря. Вопреки объективным экономическим и внешнеполитическим факторам, победила «красная» сторона, как более близкая к основной массе населения по социальному статусу и образу жизни («вышли мы все из народа» – П. Лавров). Характерно, что обе стороны гражданской войны представляли не прежнюю власть, а ее «февральскую» и «октябрьскую» альтернативы: сторонники реставрации монархии в Гражданской войне практически представлены не были. В целом, после фактической утраты власти и отречения царя до завершения советской системы в середине 30 гг. произошло несколько смен элит и политической системы.
Аналогом Февраля стало разрушение СССР, далеко не сводимое к ельцинскому перевороту августа 1991 года. Непревзойденное по военной и экономической мощи государство распалось без активного сопротивления как бывшего «советского народа», так и политических элит и силовых структур.
Все три исторические катастрофы хорошо документированы и изучены как на научном уровне, так и на уровне художественной литературы, зачастую фиксирующей тонкие феномены массового сознания, игнорируемые политиками и историками.
Во всех случаях политических катастроф для крушения политической системы не было объективных предпосылок. В то же время современники отмечали характерные тренды и социальные маркеры будущих социальных катастроф, лежащие в основном в сфере массового сознания.
Очевидно, что процесс назревания политической катастрофы, прежде всего, кризис оснований власти, имеющий специфические социальные механизмы, должен иметь прямые или косвенные социальные индикаторы, маркеры, позволяющие оценить степень неустойчивости системы власти до необратимого перехода катастрофы в завершающую, открытую фазу, когда развитие событий опережает реагирование участников процесса.
