Этика Спинозы как метафизика морали - [62]

Субстанция обладает абсолютными прерогативами относительно продуцируемых ею модусов. Онтологическое превосходство субстанции над ее модусами выражается в том, что ее стремление к сохранению собственного бытия неотделимо от ее сущности и заключено в самом ее определении (оно опирается на онтологический аргумент – I Определ. 3). В доктрине Спинозы этот метафизический императив получает моральное выражение. Моральное превосходство субстанции над производными от нее модусами состоит в ее суверенности, или свободе, т. е. способности существовать, опираясь на собственные основания, или действовать по необходимости собственной природы, не нуждаясь во внешних источниках для своего бытия. Правда, как мы отмечали, для Спинозы сама по себе субстанция, безотносительно к ее модусам, находится за пределами моральных отношений, или по ту сторону добра и зла. В то же время ее абсолютность, исключительный метафизический статус, или способность быть причиной самой себя парадоксальным образом представляет ее как идеал совершенства, то есть наделяет ее исключительными моральными прерогативами, главная из которых, как мы уже неоднократно отмечали, – быть целью стремлений всех продуцируемых ею модусов. В этом смысле Аристотель увидел бы в субстанции Спинозы образ высшего блага, а Кант мог бы сказать, что субстанция обладает особым качеством нравственного порядка, являясь причинностью по отношению к объекту своих стремлений, т. е. к самой себе (causa sui в «Этике» I Определ I)¹¹. Так же и Бог у Спинозы представляет собой образ автономного нравственного субъекта, действующего в соответствии с абсолютной свободой и внутренней необходимостью в выборе объекта своих стремлений, которым является Он сам. «Бог любит самого себя бесконечной познавательной любовью», сопровождаемой идеей о самом себе как своей причине (V 35). Это составляет Его высшую радость, и, как можно предположить, высшее благо.

Субстанция не может не существовать, или, другими словами, она не может не быть. Человек же, будучи модусом, может быть представлен как несуществующий (I аксиома 7), его сущность не заключает в себе существования (I 24) и его реальность не вытекает из его определения (Политический трактат, II 2). Здесь еще раз становится очевидным, что, полагая волю к бытию в основание самой нравственной жизни и постоянно принуждая его к поиску надежных оснований (для) своего бытия, Спиноза подчиняет морального субъекта диктату метафизики. Здесь также можно увидеть рефлекс картезианского императива к самопознанию, в основании которого тоже лежит онтологический мотив – поиск «незыблемых оснований» (fundamentum inconcussum – Декарт) существования субъекта.

4.11. Основания для самоубийства

Первичное влечение человеческой природы к существованию, или к собственной пользе, имеет своим следствием то, что никакой человек, по мнению Спинозы, не может быть побуждаем к самоубийству по необходимости собственной природы. Такому разрушительному стремлению могут способствовать только определенные внешние причины: «Сила человеческого существования ограничена и ее бесконечно превосходит могущество внешних причин» (IV 3). Очень значимой в этом смысле является теорема 4 ч. IV, где говорится о том, что ординарный статус человека как части природы вызывает такие изменения в его структуре, которые не могут быть поняты из одной только его природы. Это означает, что человек не является адекватной причиной происходящих в нем изменений, в частности, таких, которые могут приводить к его разрушению или саморазрушению. Спиноза напоминает, что человеческое тело нуждается для своего существования в других телах, через которые оно как бы беспрерывно возрождается (II Постул. 4), и отсюда следует, что мы не можем быть полностью автономными от внешнего мира. Более того, как утверждает Спиноза, человеческий разум был бы менее совершенным, если бы он оставался в полном одиночестве и познавал только самого себя, отвернувшись от мира (здесь содержится скрытый выпад против Декарта). Но позитивные условия человеческого существования имеют и свою обратную сторону – они ставят человека, его тело и ум, в зависимость от окружающей среды. Правда, такое положение человека в мире априорно заложено в самой его природе, поскольку всякий единичный субъект представляет собой отдельную вещь (res singularis), или конечный модус субстанции; кроме того, его определение входит в контекст обычного порядка природы (communis ordo naturae), и выйти из него для человека невозможно.

Поэтому коллизия между, с одной стороны, естественным, вытекающим из природы человека, стремлением к сохранению своего бытия и, с другой — воздействием на него внешней среды, также вписывающейся в существующий порядок вещей, может периодически завершаться разрушением его структуры и гибелью человеческого существа. Поскольку же добродетель человека и его польза состоят в сохранении собственной природы и в действии по ее законам, то возможно, что сам природный порядок может стать препятствием для человека в его стремлении к собственной пользе и к достижению своего счастья (IV 18 схол.). Можно сказать, что здесь индивидуальная природа человека приходит в столкновение с природой внешних вещей. Спиноза утверждает, что самоубийца, действующий под принуждением и побеждаемый внешними обстоятельствами, оказывается заложником «противных его природе причин» (suae naturae contrariis) (IV 20 схол.). Это может случиться в том случае, если некто извне просто направит руку человека и поразит его тело; или же когда кто-то, подобно Сенеке, по приказанию тирана вскроет себе вены – как утверждает Спиноза, совершив акт самоуничтожения, римский философ хотел тем самым избежать большего зла, выбрав меньшее (!). Наконец, самоубийство может произойти еще из-за того, что какие-то скрытые внешние причины будут способны так повлиять на воображение человека и так воздействовать на его тело, что оно «примет новую природу, противоположную первой» (там же).