Этика Спинозы как метафизика морали - [55]
Таким образом, в основание добра у Спинозы положена метафизическая мотивация: добро (благо) для любой вещи – это сохранение себя и стремление пребывать в своем бытии (существовании). В этом выражается активность вещи, ее бытийная прочность, стойкость, неразрушимость, онтологическая устойчивость (in suo esse perseverare), хотя и реализованная соразмерно с модальной природой той или иной вещи, с ее местом в иерархии бытия, то есть вариативно и динамично. Бытие для Спинозы, таким образом, оказывается в значительной мере тождественным благобытию.
4.3. Бытие ума
Если основанием определения добра и зла служит наша способность сохранять бытие нашего ума, то что же представляет собой само бытие человеческого ума? Теорема 26 ч. IV «Этики» утверждает, что тяга к самосохранению составляет природу нашего ума, а стремление сохранить свое бытие (esse) выражается в способности к познанию, в самой познавательной деятельности ума. Благом же для человеческого ума является то, что ведет к познанию. В этом смысле мы можем говорить о реализации принципа тождества бытия и мышления в доктрине Спинозы: мысль бытийна, а бытие мыслительно. Мышление есть сам способ бытия мыслящего ума, поскольку природа, или сущность, человеческого ума состоит в мышлении. Но что может способствовать сохранению бытия нашего ума, а что – препятствовать ему? Конечно, чем лучше ум мыслит, т. е. чем более достоверным (истинным) является его мышление, тем больше он реализует масштаб своего бытия, или, другими словами, тем в большей мере он его сохраняет. Для этого ему необходимо продуцировать адекватные идеи. Именно наличие адекватных идей увеличивает способность нашего ума к действию (активность – agere) и благоприятствует его переходу к состоянию большего совершенства, о чем говорится в схолии к теореме 11 ч. III того же трактата.
Тезис о тождестве бытия и мышления получает у Спинозы специфическое выражение. Природа ума когнитивна – ум есть идея тела, и никакое иное бытие ему не присуще. Мы уже отмечали, что Спиноза практически не выделяет иные, отличные от познавательных, качества человеческого ума, которые позволили бы приблизить способ его существования к бытию души в его традиционном понимании, в частности, в функциях роста и жизнеобеспечения. Даже стремление (conatus) ума к сохранению собственного бытия проявляется в его желании правильно мыслить и познавать. В общем, ему присущи два способа бытия – в виде адекватного познания и неадекватного познания, причем последнее, будучи ложным знанием, не обладает самостоятельной формой существования, а представляет собой простое отсутствие, недостаток знания (II 35). Ум, пребывающий в состоянии адекватного познания, обладает своего рода полнотой свойственного ему бытия, которое составляет его благо, и наоборот, неадекватная (ложная) идея оказывается онтологически беспочвенной, выражая отсутствие (дефект) бытия. В этом смысле Спиноза воспроизводит некоторые испытанные схемы античной и средневековой онтологии>3. Сам Спиноза был мыслителем, достаточно восприимчивым к платоновской и аристотелевской идее об иерархии бытия, составляющей каркас его субстанциального мироустройства (I 29 схол.). В этом смысле проводимое им различение уровней познания человеческого ума – наличие в нем адекватных или неадекватных идей – могло свидетельствовать о наличии соответствующей этим идеям качественной градации состояний человеческого ума, способных представлять уровни совершенства или несовершенства его бытия и масштаб его реальности. В соответствии с бытийной иерархией в ее ценностном выражении адекватное познание ума должно было представлять более высокую степень совершенства и, соответственно, большую полноту бытия, нежели познание неадекватное. То есть адекватное познание могло бы считаться большим добром (Ьопит), нежели познание неадекватное (последнему скорее подходило бы определение зла – malum). Об этом Спиноза прямо говорит в Прибавлении V к ч. IV «Этики»: «Вещи хороши лишь постольку, поскольку они способствуют человеку наслаждаться жизнью ума, состоящей в познании (ut Mentis vita fruatur, quae intel-ligentia definitur). И наоборот, только то, что препятствует человеку совершенствовать свой разум и наслаждаться разумной жизнью, мы называем злом».
Очевидно, что дополнительные бонусы адекватному познанию приносит и тот важнейший факт, что для Спинозы оно составляет приоритетный объект и высшую цель человеческих стремлений, а также единственный способ достижения блаженства. Еще одним убедительным свидетельством моральной позитивности адекватного познания, т. е. его благости, является то, что оно, как полагал Спиноза, доставляет нам радость и способствует активности нашего ума, в то время как неадекватные идеи ума связаны с печалью и приводят ум в пассивное состояние (III Определ. 3; III 1; III 11 схол.; III Определение аффектов. Объяснение 2). Спиноза добавляет, что «мы называем какую-либо вещь хорошей или дурной, смотря по тому, доставляет ли она нам радость или печаль» (IV 8) и «злом мы называем то, что составляет причину печали, т. е. то, что уменьшает или ограничивает нашу способность к действию» (IV 30). Эти и многие другие подобные им определения добра и зла, которые мы находим в «Этике», свидетельствуют о том, что эти высшие ценностные категории морали наделяются Спинозой неоднозначным смыслом. Во-первых, мы обнаружили, что концепты добра и зла характеризуют особенности природы, качество бытия и своеобразие состояний человеческого ума. Во-вторых, как стало очевидным, злой или доброй может называться какая-либо внешняя нашему разуму причина (вещь или жизненная ситуация), которая способна вызывать в нашем уме аффект
