Этика Спинозы как метафизика морали - [53]

Глава IV Добро и зло

4.1. Общие определения

В теореме 8 ч. IV «Этики» Спиноза дает развернутое определение добра и зла: «Мы называем добром или злом то, что способствует сохранению нашего бытия (nostrum esse) или препятствует ему, т. е. то, что увеличивает нашу способность к действию или уменьшает ее. Таким образом, мы называем какую-либо вещь хорошей или дурной, смотря по тому, доставляет ли она нам радость или печаль и, следовательно, познание добра и зла есть не что иное, как идея радости или печали, необходимо вытекающая из самого аффекта радости или печали» (цит. с небольшими изменениями и сокращениями). Попытаемся выделить здесь несколько значимых тем.

В этом определении Спиноза относит определения добра и зла к двум порядкам реальности: 1) к устроению человеческого субъекта (способу его бытия) и 2) к вещам из окружающего нас мира. Добрыми или злыми для человека могут считаться как внешние, объективные, благоприятные или неблагоприятные для нас обстоятельства нашей жизни, доставляющие нам радость или печаль, так и субъективные условия нашего существования, т. е. аффективные состояния нашего тела и ума¹.

Как считает Спиноза, внешние, социальные связи человеческого индивидуума с другими людьми являются источником высшего для человека блага (IV Прибавлен. 7 и 12). Кроме того, как мы знаем, теодицея (или космодицея) Спинозы предполагает, что все вещи произведены Богом в высочайшем совершенстве, поскольку являются следствием Его совершенной природы и не могли быть созданы Богом никаким иным образом (I 33 схол. 2). Видимо, не в общем порядке природы следует искать источник возможного несовершенства вещей или зла, которое они могут нам причинять. В то же время Спиноза утверждает, что зло для человека может возникать только из внешних причин, поскольку человек составляет часть всей природы и подчинен известному нам обычному порядку вещей, к которому мы вынуждены приспосабливаться (IV Прибавл. 6). В этом случае у Спинозы возникает некоторая неоднозначность в этиологии моральных определений, хотя в его системе эта проблема вполне разрешима.

Более интересной для понимания природы добра и зла представляется субъективная сфера актуализации моральных начал, где добро и зло оказываются тесно привязанными к сфере человеческих переживаний. Здесь добро и зло мыслятся как аффективные состояния нашего тела и ума. Это телесные аффекты, которые увеличивают способность нашего тела к действию или уменьшают ее, способствуют ей или ограничивают ее (III Определ. 3). Они сопровождаются аффективными идеями нашего ума, поскольку порядок и последовательность идей тождественны порядку и последовательности вещей. В этом случае мы имеем дело с особыми переживаниями (passiones), или аффектами ума – радостью или печалью. Оба этих аффекта или увеличивают способность нашего ума к мышлению (аффект радости), или уменьшают ее (аффект печали). Тогда добрыми или злыми нам нужно будет считать не только те или иные обстоятельства нашей жизни, но и соответствующие аффекты, которые они вызывают в нашем теле и в нашем уме. Аффективное состояние радости можно будет рассматривать как благо для человека, аффективное состояние печали – как зло. Именно так они и осознаются нашим умом как его идеи, вытекающие из названных аффектов (III 39 схол.).

Еще одно определение гедонистического характера дополняет приведенные выше рассуждения о природе добра и зла у Спинозы: зло есть то, что может препятствовать нам существовать и наслаждаться разумной жизнью, поэтому нам необходимо удалять его от себя; добром же мы будем называть все то, что полезно для нашего самосохранения и наслаждения разумной жизнью (IV Прибавл. 8). Такого рода гедонизм отмечен интеллектуальными чертами, поскольку он способствует сохранению разумной природы человека.

4.2. Метафизические основания добра и зла

В основание этических категорий добра и зла (bonum et malum) у Спинозы положен метафизический абсолют – бытие (esse). Присутствие в этическом дискурсе Спинозы некоторого онтологического априори сомнений не вызывает, в то же время очевидно, что добро и зло как первичные понятия морали выступают в роли операциональных инструментариев субстанции в реализации ее базового принципа – сохранения бытия порождаемых ею модусов. Последнее касается и такого единичного модуса субстанции, как человек, поскольку определения добра и зла в жизни всякого человека наделены экзистенциальным смыслом и идентифицируются с особыми аффектами (состояниями его тела и ума), один из которых – аффект радости – благоприятствует человеческому существованию, другой же – аффект печали – ограничивает его возможности. Также ясно, что эти характеристики бытия, во-первых, обладают объективными свойствами, т. е. относятся к устроению самого порядка вещей, во-вторых, являются качествами модальной природы, т. е. к самой субстанции как таковой неприложимы, поскольку сама субстанция не подвержена аффектам. При всем том что латинское слово modus выражает определенное состояние субстанции (affectio), объективность (в нашем понимании) содержания категорий добра и зла обнаруживается в том, что они обозначают определенные качества бытия модусов, а не наши человеческие представления о них (субъективно-человеческие версии добра и зла требуют отдельного рассмотрения как продукты воображения). Конечно, тезис об объективности определений добра и зла применительно к модальной сфере следует принимать с серьезными оговорками. В соответствии с известным различением статусов modaliter / realiter (I 15 схол.) у Спинозы