Этика Спинозы как метафизика морали - [34]

В то же время очевидно, что в естественном состоянии человек пребывает в иллегальном и енеморальном (с точки зрения гражданских законов и моральных норм) жизненном пространстве, где не существует ни преступления, ни наказания за него, где нет ни греха, ни раскаяния. В сфере приложения естественного права человек устанавливает границы добра и зла по собственному усмотрению, и при этом, как утверждает Спиноза, «естественное право не запрещает решительно ничего, кроме того, чего никто не может» (там же, II 18). Ясно, что тот запрет, о котором идет речь, не кодифицирован как правовая норма, а обозначает меру естественных человеческих возможностей – «ибо каждый человек имеет столько права, сколько мощи (potentia)». Другими словами, в таком состоянии человек может делать все, на что он способен. С морально-правовой точки зрения это означает торжество своеволия. Как замечает сам Спиноза, с таким положением вещей можно было бы согласиться уже в силу того, что при нем отчетливо проявляют себя природные задатки человеческого индивидуума, если бы не одно обстоятельство – они лишены разумности. Оказывается, что гражданское состояние человека, при котором люди сами создают искусственные ограничения для своей естественной природы, обладает несомненным – моральным и правовым – приоритетом перед его первичной природной основой. В этом случае происходит своеобразное расщепление исконного концепта Природы на две несоразмерные друг другу формы человеческого существования – внеморальное и моральное. В таком случае моральным субъектом в полном смысле слова мы можем назвать только социального субъекта, а тогда моральное состояние человека будет совпадать с его гражданским статусом.

Это лишний раз заставляет нас усомниться в универсализме натуралистического подхода Спинозы к исследованию природы человеческих аффектов. Очевидно, что заявленный Спинозой в Предисловии к ч. III его «Этики» натуралистический (естественный) метод анализа феноменов человеческой жизни оказывается вполне адекватным своему предмету только применительно к реальностям, характеризующим естественное, а не гражданское состояние человеческого общества и отдельного человеческого субъекта. Можно согласиться с ним в том, что человеческие аффекты и различные формы человеческого существования, составляющие важнейший предмет его этической доктрины, не могут лежать за пределами природы и подчиняются ее могуществу. Действительно, они вытекают из определенных причин естественного порядка или из универсальных законов и правил Природы. В то же время, пытаясь распространить натуралистический подход на всю сферу моральной жизни человека и предполагая при этом, что все ее составляющие являются продуктами природы или выводимы из нее, мы попадаем в сложную ситуацию.

Как мы уже заметили, традиционной противоположности добродетели (virtus) и порока (vitium) Спиноза предпочитает оппозицию добродетели (virtus) и немощности (бессилия – impotentia). Добродетель для него представляет меру способности человека сохранять свое бытие и, соответственно, обозначает некий метафизический дар, или природную силу (мощь – potentia), заложенную в человеке. Таким образом, бинарная оппозиция двух фундаментальных категорий морального бытия – добродетели и порока – находит свое более точное выражение в терминах силы и бессилия (potentia / impotentia), имеющих прямое отношение к онтологической сфере, ведь речь идет о бытии и способности нравственного человека его сохранять. Точнее, Спиноза говорит о специфическом бытии человека – его разумности и, соответственно, он видит исключительную добродетель человека в его способности сохранять свое разумное бытие, даже упорствовать (perseverare) в нем. Кроме того, добродетель как мощь, или сила (vis), характеризует меру человеческой свободы. Свободным же Спиноза называет человека, который обладает естественной способностью к сохранению своего бытия, то есть «властен существовать и действовать согласно законам человеческой природы» (Политический трактат, II 7), что соответствует общей дефиниции свободы, знакомой нам из Определения 7 ч. I «Этики». Если человеческая природа по сути своей разумна, то обладание разумом должно составлять метафизическую мощь, или силу человека. Естественно, что свободным, с точки зрения Спинозы, может быть только человек разумный, и свобода человека заключается вовсе не в его так называемой свободной воле. Спиноза относил свободную волю к числу смутных понятий человеческого разума, вызванных ограниченностью нашего ума, неспособного обнаруживать реальный порядок причин.

Свобода означает способность человека жить в соответствии с законами собственной природы и действовать по своему усмотрению. Для обозначения таких способностей человеческого субъекта Спиноза использует юридический термин своенравный (sui juris). Эта своеправность человеческой разумности в полной мере выражает то самое право природы, о котором выше шла речь. Соответственно, неразумный субъект не только воплощает меньшую степень свободы, чем разумный, но и является метафизически немощным (impotens) существом. В естественном состоянии каждый индивидуум реализует своеправие в тех пределах, в которых распространяется его мощь, но в действительности, как утверждает Спиноза, это право совершенно не обеспечено реальными возможностями человека охранять свои права от посягательств со стороны других. Поэтому частное право природы, реализуемое в деятельности отдельного индивидуума, заменяется