Этика Спинозы как метафизика морали - [33]

могут быть оправданы по этому праву. Здесь нет ни преступления, ни греха, ни воздаяния. Именно в этой, первоначальной форме жизни, которую вряд ли можно считать человеческой, людям ничего не запрещается, кроме того, чего никто из них не хочет или не может. Здесь, по-видимому, могло бы действовать правило Телемской обители из романа Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль», которое звучит как «Делай, что хочешь!». Единственное препятствие для реализации естественных стремлений у этих адептов естественного права – это пределы дарованных им природой сил (возможностей). В редакции Спинозы это могло бы означать – «Делай, что сможешь!». Если бы люди во всем руководствовались разумными началами, такой способ существования был бы совершенным со всех точек зрения. Однако в этом естественном состоянии люди, как оказывается, не могут жить в соответствии с предписаниями разума и попадают во власть аффектов. Сразу обнаруживается слабость и ограниченность их своенравной природы, они начинают притеснять друг друга и испытывать взаимный страх. Эту эпоху в истории человечества Гоббс обозначил как «войну всех против всех». Чтобы обороняться от врагов и обеспечивать свои земные интересы, люди начинают объединяться. На этом основании человек и становится животным общественным. Появляется государство, люди поступаются своим естественным правом и заменяют его новыми правовыми нормами, в соответствии с которыми уже живет социальный человек. Он обретает гражданский статус (status civilis). Именно здесь обретают смысл все перечисленные выше моральные и правовые понятия, которые создаются людьми, обладают вторичной природой и, с точки зрения Спинозы, лишены естественной основы (Этика, IV 37 схол. 2).

Это и есть второе, гражданское состояние человечества, где определяющей становится специфическая социальная природа человека (status civilis в противоположность status naturalis), составляющая часть всеобщей природы. Мысли о социальной природе человека, идея его гражданского состояния, отличающегося от естественного положения человека, существенно ограничивают сферу применения Спинозой натуралистического инструментария, о котором он говорит в Предисловии к ч. III «Этики». Здесь Спиноза, как мы знаем, настаивает на универсальности и единстве законов и правил природы, в частности правил геометрического вывода, которые он рекомендует применять также и при исследовании происхождения человеческих аффектов. Даже если гражданское состояние человека понимается им только как часть общего природного бытия или же выводится из него, тем не менее нарисованная Спинозой картина социальной жизни представляет нам уже другую природу человека, отличающуюся от естественной. В этом случае в само понятие природы у Спинозы нужно будет вносить различительный смысл, обозначающий разные типы естественных явлений, и, соответственно, потребуются особые приемы анализа явлений человеческой жизни, не вписывающиеся в предлагаемую им натуралистическую модель⁴⁰.

Для начала из природного монолита следует выделить социальный сегмент, обладающий собственными отличительными признаками, тем более что сам Спиноза не имеет ничего против обозначения человека как животного общественного (Политический трактат, II 15). Необходимость такого различения, вносящего существенные коррективы в близкий Спинозе натуралистический подход, диктуется естественным своеобразием каждого из выделенных им элементов Природы – всеобщей природы и природы человеческой. Каждая из них отличается своими неповторимыми качествами и ни одна не может быть редуцирована к другой. Несмотря на то что Спиноза подчеркивает производность человеческих законов от общих природных правил (от норм естественного права – Политический трактат, II 5), очевидно, что человеческая природа (гражданское состояние человека) отчуждается от всеобщей и сама становится основанием для формирования соответствующих ей нравственных установлений. Спиноза не просто говорит о различии в нормах естественного права и государственных законов, но обнаруживает и несоразмерность друг другу декларируемых ими стандартов моральной жизни. Каждый из них судит о другом на основании собственной системы ценностей, что приводит к взаимной аберрации оценок. Для человеческого рассудка многое в природе представляется смешным, нелепым или дурным, но это происходит по причине недостатка наших представлений о порядке и связи всей природы. Данный тезис Спинозы представляет собой явный парафраз теоремы 7 ч. II его «Этики», где речь идет о тождестве порядка и последовательности идей порядку и последовательности вещей. Эти два типа модусов составляют основание структуры универсума и свидетельствуют о разумном устройстве мира, поскольку именно в них эмпирически манифестирует себя необходимость божественной природы.

На этом строится теодицея Спинозы, согласно которой «то, что разум объявляет злом, есть зло не в отношении порядка и законов всеобщей природы, но лишь в отношении законов одной нашей природы» (Политический трактат, II 8). Спиноза высказывает здесь вполне традиционную мысль о том, что представление о наличии зла в естественном порядке бытия связано с частным взглядом отдельного индивидуума на мир и говорит всего лишь об ограниченности человеческого разума, неспособного увидеть всю полноту природных совершенств.