Если бы они могли говорить - [2]

— Браво, ребятушки! Вот такими вы мне нравитесь! А ты что думал? — обернулся он к Аго. — Они ведь тоже не лыком шиты, тоже ученые…

Этими словами он хочет посильнее уязвить Васила, часто любившего хвалиться тем, что окончил три класса.

Наконец все волы привязаны. Митуш любовно оглядывает их: все мирно жуют сено. Убедившись, что все сделано как надо, они с Аго выходят из хлева выкурить по сигаретке. Аго любит, когда его угощают сигаретами. Он жадно затягивается, и сразу же заходится в кашле, поперхнувшись дымом. Глаза у него слезятся. А Митуш продолжает разговор, начатый там, в хлеву:

— А что ты думаешь? Я скотину ставлю даже выше человека. Разве есть какая-то живность лучше вола, ну-ка скажи мне. Пройди мимо него — он тебя не укусит, не лягнет. Говорят — бодается… Так ведь нет же! И в телегу его запряги, везет, не жалуется, не охает. До конца будет везти, пока не упадет…

— Гм… — произносит Аго, усмехаясь.

— И ведь все понимают, все понимают… Вот мы разговариваем с тобой, а они все могут понять.

— Ну да, поймут они, как же! — басом отвечает Аго и громко смеется. — Черта с два поймут…

Дядюшка Митуш с сожалением смотрит на него:

— Дурак ты, дурак! Ведь ты что думаешь — волы, они умней и тебя, и меня. Начни их запрягать, так только слово скажи, они сами голову в хомут сунут.

— Гм… — снова усмехается Аго.

— А коли упрутся, ни за что не сунут. Машет вол головой, не хочет хомут надевать. Как будто сказать хочет: «Это не мое место». Всяк свое место знает…

Дядюшка Митуш на минуту умолкает, а потом продолжает:

— Вот ведь ржешь, а ничегошеньки-то ты не знаешь. А я так считаю: вол — он и коня умнее. Не видишь разве — как Балан и Чивга плуг тянут — как по струнке, в сторону ни на шаг, ни вправо, ни влево, все одной борозды и держатся. А передняя пара, та, что плуг ведет? Ты что, думаешь, ты их оборачиваешь, когда они борозду закончат? Ты только покрикиваешь: «цоб-цобе», а они уж сами знают, что им делать. Их потому проводниками и кличут, что борозду ведут. Дойдут до конца и поворачивают обратно… И идут: раз-два, раз-два.

Аго бросает сигарету и громко смеется.

— Дурной ты, потому и гогочешь, — вздыхает дядюшка Митуш. Некоторое время он молчит, задумавшись, потом говорит: — Скотина ведь, а душа у нее живая. Когда-то в нашем селе жил дед Стоян, Индже Стоян. Сам-то я его не помню, но люди сказывали… Так вот, разболелся он сильно, умирать собрался… Однажды и говорит: «Приведите сюда волов, вот сюда, к порогу. Помоги мне, Димитр, — позвал он сына и, опершись рукой на его плечо, поднялся. С другой стороны старуха его поддерживала… Так и заковылял к двери. А волы уже у порога стоят. Обнял одного, поцеловал его в лоб. Потом — другого. Ну вот, говорит, теперь и помирать можно. Лег, скрестил на груди руки, а к вечеру и преставился.

Дядюшка Митуш обернулся к хлеву, зорко оглядел все вокруг, а потом выдернул из-под стрехи вилы и сказал:

— Давай, пошли! Принесем сена, а то скоро стемнеет. Пошли, Аго!

И они направились к стогам — дядюшка Митуш с вилами, а Аго — с большими веревочными носилками.

СВАДЬБА ВАСИЛЕНЫ

— Ну как, Аго, нравится тебе мой жених?

Василена немного подождала, но, поняв, что Аго не собирается отвечать, отвернулась, поплотнее прижавшись к своей сестре Галунке. Тут же неподалеку были дядюшка Митуш, и Васил, и пастух Петр. Все смотрели вслед двум всадникам, которые неслись по полю, удаляясь от имения. Один из них был жених Василены, а другой — его товарищ. Вскоре они перевалили через вершину холма и скрылись из виду.

Тогда Василена вновь повернулась к Аго. Радостно улыбаясь, сияя черными очами, она спросила:

— Что молчишь? Понравился тебе мой жених?

Вместо Аго отозвался Петр:

— Что ты заладила: понравился, не понравился… Что Аго покупать его собрался, что ли?

Аго громко захохотал и, смешно выпятив губы, повторил слова Петра:

— Что я покупать его собрался, что ли?

А Василена крикнула с деревянной галереи, опоясывающей дом:

— Ну, так знай: на свадьбу тебя не позову!..

Аго еще больше развеселился. Он еще и еще раз повторил слова Петра, и так смешно надулся, так заважничал, что все засмеялись. Аго же подумал, что смех этот вызвали его очень умные слова, сказанные как раз к месту, а потому еще сильнее захохотал.

Галунка с сожалением взглянула на него, дернула мужа за руку, и они вошли в дом. Дядюшка Митуш и Петр, отсмеявшись, направились к хлеву, за ними поплелся и Аго, бормоча себе что-то под нос и тихонько посмеиваясь…

Василена выросла в доме сестры Галунки и ее мужа Васила, и потому именно они выдавали ее замуж за парня из соседнего села. Помолвка состоялась десять дней назад, и все сразу заметили, что стоило жениху прийти к Василене, как Аго тут же становился злым и раздражительным. Никто не задумывался, чем вызвана такая перемена в настроении Аго, наоборот, каждый старался подшутить над ним. От этих шуток, а может, и по какой-то другой причине, Аго, который и без того был слабоумным, казалось, терял последние остатки разума и вершил одну глупость за другой. Или же, бывало, упрется и ничего не хочет делать. Никто его в таких случаях не бранил, а просто посылали Василену, чтобы она вразумила его. Василена умела уговорить его, более того — Аго беспрекословно ее слушался. А когда он работал на пару с Василеной, то старался за двоих: не зная усталости, играючи поднимал тяжести, казалось, его силе нет предела. И говорил, говорил без умолку — громко, прерывисто, будто выговаривал кому-то, часто заливисто смеялся.