Эсхатология - [40]

Задняя часть его была переоборудована под вместительную клеть, в данный момент накрытую темной, сильно запыленной материей. По таинственному шевелению было заметно, что клетка не пустует, но разглядеть что-либо наверняка, как вы уже поняли, не представлялось возможным.

На обочине выстроилась аккуратная поленица свежесрубленных дров, на которой восседал большеголовый мальчуган с бессмысленным взором в пестрых лохмотьях. Поодаль в поте лица трудились над хилыми, но твердыми, как камень побегами вьюн-дерева парочка дровосеков: долговязый мужчина и как полная ему противоположность невероятно толстая приземистая женщина. По одежде я догадался, что встретил бродячую труппу циркачей.

Приблизившись к фургону, я обнаружил сваленную массу специфического инвентаря, подтвердившего мое предположение.

– Ну и нечего тут пялиться, приятель, давай проходи куды шел! – посоветовал мне густым басом атлетически сложенный безногий циркач, начищавший походный котелок. – Сейчас мы не даем представление!

– Вы ведь давно в пути, – примирительно начал я, – а не встречалась ли вам некая процессия, которая должна была проскакать прошлой ночью предположительно по этой дороге в сторону Кнегта?

– Нет! – резко оборвал циркач. – Да и если бы это было так, тебе-то что с того?

– А вот что: мне надо как можно скорее отправиться ей в след, и я готов заплатить, – я продемонстрировал единственную имевшуюся у меня на тот момент квадратную монету.

– Коричневый металл, – безногий презрительно скривил губы. – На что он нам? Убери прочь свои жалкие гроши, и ступай отсюда нищий!

– Нищий? Прочь?! Да как смеешь ты, чурбан, так разговаривать с воином-гонцом княжны теркнской, спешащий по неотложным государственным делам? – притворно вспылил я. – Тебя распнут над трактом, подобно вору, едва эта весть дойдет до уха ее сиятельства! – продолжал импровизировать я.

Однако циркач был первый, на кого подобные заявления, и мое кажущееся превосходящим общественное положение не произвели ровным счетом никакого впечатления.

– Власть князей и сборщиков налогов кончается на дороге, – лениво пояснил он, поковырявшись в ухе. – Придумай аргумент повесомей, либо ступай подобру-поздорову.

Я лихорадочно соображал, как убедить несговорчивого барыгу, меж тем остальные плуты закончили работу и сгрудились вокруг, недобро разглядывая незваного гостя. Ободренный таким раскладом, тот заносчиво продолжил:

– Здесь побеждает сильнейший, а остальные – созданы ему на пропитание.

Отступив на несколько шагов я принялся раскручивать цепь.

– Ну что ж, дерзкий калека, так докажи, что в твоих руках столько же силы, сколь в языке! – воскликнул я. – Давайте же нападайте хоть всем скопом, я научу вас уважению к смиренным просителям!

Шайка, однако, не предприняла никаких активных действий, сгрудившись в кучу и подчеркнуто не обращая внимания на мои угрожающие маневры, они быстро обсуждали что-то, время от времени бросая взгляды то в сторону клети, то на меня.

Я настороженно следил за их движениями, опасаясь пропустить какой-нибудь подлый удар или трюк, но ничего не последовало.

– Что ж, у тебя есть прекрасный шанс продемонстрировать богатырскую удаль, – язвительно промолвила, наконец, толстуха. – Сверх того, если ты выиграешь, то получишь еще две монеты, бесплатный проезд и ночь любви в моих жарких объятиях.

– Соглашайся, – снова встрял безногий. – Только за это уже стоит отдать дюжину таких никчемных жизней как твоя.

– Если же проиграешь, – продолжала циркачка, – то станешь свидетелем позора госпожи Теркна, посмешищем и нашим рабом на оборот Круга Знаков. Условия выгодные, ну что согласен или уже передумал?

– Я слышу, как трясутся его поджилки, мамочка спаси меня! – захохотал безногий.

Я покраснел от гнева.

– В чем состоит испытание? – спросил я, решив не отставать в красноречии. – Уж не в умении жонглировать кусочками дерьма, на что еще способен бродячий сброд?

Циркачи холодно улыбнулись, затем толстуха сдернула покрывавшую клетку материю. Моему взору открылось худощавое двенадцатирукое существо без явно выраженной половой принадлежности, голова вытянутая и зауженная к затылку печально свешивалась на бок, глаза раскосы, выступающий крючковатый нос довершал облик.

– Это Зунух, – подал голос, молчавший до сих пор мужчина. – Оно не умеет разговаривать, но сие ему и не понадобиться, чтобы выпотрошить тебя.

При звуках своего имени существо подняло вверх голову, поводило носом, и из ротовой щели вырвался единственный долгий стон. Я скорее питал жалость к заложнику прихотей шайки циркачей, чем испытывал страх, к тому же Зунух, по всей видимости, был подслеповат или банально стар. Но отказаться, значило бы подставить под удар честь и безопасность моей дамы.

– Ну что ж, выводите свою диковинку, – сказал я, решительно сбрасывая оковы сострадания, и принял боевую стойку.

– Э, нет, – хитро заявил безногий, а циркачи, даже слабоумный мальчуган, хором осклабились. – Ты не понял, это ты должен войти внутрь и одолеть Зунуха.

– В тесной клетке, где даже развернуться негде против этой паукообразной твари? Вы должно быть шутите! – Я тут же осекся заметя вспышку торжества и алчности, озарившую немытые гнусные рожи. – Хорошо, я согласен, если вы дадите мне подобающие оружие. Для моего там слишком мало места.