Эротоэнциклопедия - [14]
Что, надоело? А мне — нет. Если хочешь, могу подписать эту хреновину собственным именем. В самый раз для твоего opus magnum.[25] Смеешься? Ну тогда валяю дальше. Хоффнунгсталь dixit:
«Предлагаю собравшимся здесь коллегам отнестись к этой утонченной метафоре любви с должной долей исторического релятивизма. Модель Платона — которую охотно поддержал Аристофан! — очевидным образом стремилась уравнять эксцентричные исключения (педерастию, сафизм) с нормой, служащей сохранению вида, то есть гетеросексуальностью. С вашего позволения выскажу свое мнение: я полагаю, что платоновской модели следует противопоставить научную — обычно определяемую как “модель Хоффнунгсталя”! — которая бесплодные (противоестественные) виды любви (педерастию, сафизм) вообще не рассматривает в категориях “полового союза”.
Модель Хоффнунгсталя относит виды педерастически-сафической любви (YY и XX) к так называемому “союзу родов” и полагает, что особа Y или X пребывает в плену иллюзии, будто она обладает лицом Y или X — того же пола! — по причинам полового характера. На самом деле желание объясняется причинами (находящимися на грани патологии) эмоционально-интеллектуально-культурного характера, которые я определяю как “родовые”. Добавлю, кстати, что моя статья “Пол и род: извечные загадки человечества” была написана по заказу нашего выдающегося коллеги профессора Ролана Барта из Коллеж де Франс и вскоре будет издана в международной “Энциклопедии пола и рода” под Его (!) редакцией».
В этот момент вскочит Егер из Клагенфуртского университета — соперник Хоффнунгсталя, которого он люто ненавидит. Ты смеешься? Это меня радует. Егер dixit:
«Это специфическая проблема! Спешу доложить собравшимся коллегам, что с просьбой написать “Введение” к международной “Энциклопедии пола и рода” профессор Барт обратился в Ютагенфуртский университет. Первостепенной задачей, во всяком случае с точки зрения Коллеж де Франс, является ознакомление читателя с бессмертными произведениями античного искусства, которые распространились из древней Эллады по всему миру, инспирируя любовь в ее существующей форме вплоть до далеких рубежей цивилизации.
Вот список (тут он достанет листок) шедевров, уничтоженных набегами варваров — захватчиков Эллады, чьи имена я опускаю, шедевров, без знакомства с которыми вести какие бы то ни было рассуждения о любви невозможно. Это “Афродита Уранская на черепахе”, мраморная копия, выполненная на основе оригинала V в. до н. э., которой восхищается школьная молодежь в Государственных музеях в столице ГДР. Вот, по другую сторону границы, “Афродита и Эрос”, гипсовая копия, столь искусно снятая с крышки бронзового сосуда V в. до н. э., находящаяся в Археологическом институте и Академическом музее изобразительных искусств Боннского университета. Вот нас манят в Мюнхен полуобнаженные девушки в изящных тюрбанах с чарками в ладонях. Так, поучительным для будущих поколений образом, развлекаются “Гетеры со своими возлюбленными” на гидрии 520–510 вв. до н. э. в знаменитой Коллекции античного искусства и Глиптотеке. Вот, чуть дальше к северо-западу, наш взгляд привлекают “Эротические пары” на превосходно сохранившейся аттической гидрии с красными фигурами V в. до н. э. в Королевском музее искусств и истории в Брюсселе. Оттуда мы перемещаемся на другой берег Атлантического океана, к “Эротическим сценам” на аттической узде с красными фигурами кисти Никостенеса начала V в. до н. э. в Музее изящных искусств в самом Бостоне. Там же — “Зефир похищает Гиацинта”. Это надо видеть! С поистине афинской утонченностью художник делает акцент на оперении крыльев. В этом красно-фигурном аттическом сосуде, и правда, нет ни капли вульгарности».
Ладно, хватит! Ибо здесь вскочит панк: мой собственный отпрыск с переливающимся всеми цветами радуги петушиным гребнем на макушке. В ушах булавки, в носу тоже. Он представляет «малиновую неоархеологическую альтернативу», которая с большим удовольствием, а впрочем, и с моего благословения, размазывает Егера по стенке. Filio mio[26] выудит из висящего на шее цехинового кошелька собственный список «шедевров». Справедливости ради добавлю, что мое горе луковое все раскопало самостоятельно. Кристос dixit:
«Егер, заткнись! Что ты мне тут пургу гонишь, старая черепаха! Афродитой стращаешь! Ты вообще знаешь, кто такой Ролан? Черта с два знаешь! Он с г. не водится. На обложке «Энциклопедии» будет Делос. Слышишь, старый хрен? Делос! “Это тебе, а это мне”: TOYO EMOI KAI TOYTO ЕОI».
Кристос орет и размахивает «Грецией, какая тебе, придурок, и не снилась»: фоткой с двумя фаллосами — с лапками, крылышками и хвостиками, — также опровергающими вышеизложенную декларацию. Фаллосы вырезал мужик на стене своего сортира, и мой орел воспарил на этих закорючках. Кристос раскопал это недалеко от храма Аполлона, который в конце прошлого века извлекла на свет божий миссия твоих соотечественников из Французской археологической школы в Афинах. От них на Делос ничего не осталось, кроме этого «эпохального граффити», которое, по мнению моего чада, изменит «облик древности». Я спрашиваю сыночка, не преувеличивает ли он. А тот в ответ: заткнись, мамонт. Это чары. Они оберегали дом от сглаза. «Глаза, не хвоста! Здорово, а?»
Сана Валиулина родилась в Таллинне (1964), закончила МГУ, с 1989 года живет в Амстердаме. Автор книг на голландском – автобиографического романа «Крест» (2000), сборника повестей «Ниоткуда с любовью», романа «Дидар и Фарук» (2006), номинированного на литературную премию «Libris» и переведенного на немецкий, и романа «Сто лет уюта» (2009). Новый роман «Не боюсь Синей Бороды» (2015) был написан одновременно по-голландски и по-русски. Вышедший в 2016-м сборник эссе «Зимние ливни» был удостоен престижной литературной премии «Jan Hanlo Essayprijs». Роман «Не боюсь Синей Бороды» – о поколении «детей Брежнева», чье детство и взросление пришлось на эпоху застоя, – сшит из четырех пространств, четырех времен.
Hе зовут? — сказал Пан, далеко выплюнув полупрожеванный фильтр от «Лаки Страйк». — И не позовут. Сергей пригладил волосы. Этот жест ему очень не шел — он только подчеркивал глубокие залысины и начинающую уже проявляться плешь. — А и пес с ними. Масляные плошки на столе чадили, потрескивая; они с трудом разгоняли полумрак в большой зале, хотя стол был длинный, и плошек было много. Много было и прочего — еды на глянцевых кривобоких блюдах и тарелках, странных людей, громко чавкающих, давящихся, кромсающих огромными ножами цельные зажаренные туши… Их тут было не меньше полусотни — этих странных, мелкопоместных, через одного даже безземельных; и каждый мнил себя меломаном и тонким ценителем поэзии, хотя редко кто мог связно сказать два слова между стаканами.
Сборник словацкого писателя-реалиста Петера Илемницкого (1901—1949) составили произведения, посвященные рабочему классу и крестьянству Чехословакии («Поле невспаханное» и «Кусок сахару») и Словацкому Национальному восстанию («Хроника»).
Пути девятнадцатилетних студентов Джима и Евы впервые пересекаются в 1958 году. Он идет на занятия, она едет мимо на велосипеде. Если бы не гвоздь, случайно оказавшийся на дороге и проколовший ей колесо… Лора Барнетт предлагает читателю три версии того, что может произойти с Евой и Джимом. Вместе с героями мы совершим три разных путешествия длиной в жизнь, перенесемся из Кембриджа пятидесятых в современный Лондон, побываем в Нью-Йорке и Корнуолле, поживем в Париже, Риме и Лос-Анджелесе. На наших глазах Ева и Джим будут взрослеть, сражаться с кризисом среднего возраста, женить и выдавать замуж детей, стареть, радоваться успехам и горевать о неудачах.
«Сука» в названии означает в первую очередь самку собаки – существо, которое выросло в будке и отлично умеет хранить верность и рвать врага зубами. Но сука – и девушка Дана, солдат армии Страны, которая участвует в отвратительной гражданской войне, и сама эта война, и эта страна… Книга Марии Лабыч – не только о ненависти, но и о том, как важно оставаться человеком. Содержит нецензурную брань!
«Суд закончился. Место под солнцем ожидаемо сдвинулось к периферии, и, шагнув из здания суда в майский вечер, Киш не мог не отметить, как выросла его тень — метра на полтора. …Они расстались год назад и с тех пор не виделись; вещи тогда же были мирно подарены друг другу, и вот внезапно его настиг этот иск — о разделе общих воспоминаний. Такого от Варвары он не ожидал…».
Ольга Токарчук — «звезда» современной польской литературы. Российскому читателю больше известны ее романы, однако она еще и замечательный рассказчик. Сборник ее рассказов «Игра на разных барабанах» подтверждает близость автора к направлению магического реализма в литературе. Почти колдовскими чарами писательница создает художественные миры, одновременно мистические и реальные, но неизменно содержащие мощный заряд правды.
Павел Хюлле — ведущий польский прозаик среднего поколения. Блестяще владея словом и виртуозно обыгрывая материал, экспериментирует с литературными традициями. «Мерседес-Бенц. Из писем к Грабалу» своим названием заинтригует автолюбителей и поклонников чешского классика. Но не только они с удовольствием прочтут эту остроумную повесть, герой которой (дабы отвлечь внимание инструктора по вождению) плетет сеть из нескончаемых фамильных преданий на автомобильную тематику. Живые картинки из прошлого, внося ностальгическую ноту, обнажают стремление рассказчика найти связь времен.
Ольга Токарчук — один из любимых авторов современной Польши (причем любимых читателем как элитарным, так и широким). Роман «Бегуны» принес ей самую престижную в стране литературную премию «Нике». «Бегуны» — своего рода литературная монография путешествий по земному шару и человеческому телу, включающая в себя причудливо связанные и в конечном счете образующие единый сюжет новеллы, повести, фрагменты эссе, путевые записи и проч. Это роман о современных кочевниках, которыми являемся мы все. О внутренней тревоге, которая заставляет человека сниматься с насиженного места.
Ольгу Токарчук можно назвать одним из самых любимых авторов современного читателя — как элитарного, так и достаточно широкого. Новый ее роман «Последние истории» (2004) демонстрирует почерк не просто талантливой молодой писательницы, одной из главных надежд «молодой прозы 1990-х годов», но зрелого прозаика. Три женских мира, открывающиеся читателю в трех главах-повестях, объединены не столько родством героинь, сколько одной универсальной проблемой: переживанием смерти — далекой и близкой, чужой и собственной.