Еретическое путешествие к точке невозврата - [188]

— Возможно, — пожал плечами Вольфгер, — но вообще-то, когда им хорошо платят, ландскнехты могут довольно лихо драться…

— Оставим это… А что вы можете сказать о пушках?

— Тяжёлые осадные мортиры берут с собой в поход только тогда, когда предстоит брать какую-нибудь крепость, вряд ли Трухзес будет связываться с ними в весеннюю распутицу — они завязнут в первом же болоте, а вот фальконеты[116] и шланги[117] у войск Швабского союза есть наверняка. Умелые пушкари с их помощью могут буквально выкашивать врага, хотя в сражении они обычно успевают дать только один залп, ведь стволы пушек должны остыть…

Мюнцер молчал, нервно барабаня пальцами по столу. Наконец он поднял голову и взглянул в лицо Вольфгеру, уголок рта у него дёрнулся, и проповедник прижал его пальцем.

— Какую же тактику сражения вы посоветуете нам избрать?

— Тактику? Какая тут может быть тактика? У крестьянской армии нет ни единого шанса, в первой же стычке она будет разбита как льдина, налетевшая на каменную опору моста. Допустим, вы построите вагенбург,[118] окружите его рвом и укроете людей за телегами. А Трухзес расстреляет ваши укрепления из пушек, а потом в проломы между телегами ворвётся конница и начнётся резня, потому что вагенбург превратится в смертельную западню. Единственное разумное решение — избегать сражения. Уводите своих людей в лес, пока не поздно.

— Поздно! — выкрикнул Мюнцер, — уже поздно! Лазутчики донесли, что войско Трухзеса замкнуло кольцо вокруг Франкенхаузена, теперь один Господь рассудит нас! На его милость уповаю, ибо сказано… Он потянул со стола Библию и нараспев прочитал:

«Никто не устоит пред тобою во все дни жизни твоей; и как Я был с Моисеем, так буду и с тобою; не отступлю от тебя и оставлю тебя.

Будь твёрд и мужественен; ибо ты народу сему передашь во владение землю, которую Я клялся отцам их дать им.

Только будь твёрд и очень мужественен, и тщательно храни и исполняй весь закон, который завещал тебе Моисей, раб Мой; не уклоняйся от него ни направо, ни налево, дабы поступать благоразумно во всех предприятиях твоих».[119]

С именем Божьим под знаменем Семицветья с молитвой и открытым сердцем мы пойдём навстречу врагу и победим!

Мюнцер пафосным жестом указал куда-то за спину Вольфгера. Барон обернулся и увидел, что на стене растянуто белое полотнище, на котором изображена радуга, а под ней вышит девиз: «Знак нашего вечного союза с Богом».

— Я ответил на ваши вопросы, как же быть с моим? — напомнил Вольфгер.

— Время вопросов миновало! — изрёк Мюнцер, — пришло время меча, который даст ответы на все вопросы, если такова будет Его воля!

— Что ж, как вам будет угодно, — сухо сказал Вольфгер и встал, — в таком случае, не смею более тратить ваше время.

Мюнцер внезапно передумал.

— Подождите, барон, э-э-э, как вас там… — небрежно сказал он, — куда же вы? До начала совета у меня есть несколько минут, что вы хотели узнать?

— Я хотел бы узнать следующее, — чётко сказал Вольфгер, не садясь и глядя прямо в лицо Мюнцеру. — Явлены неоспоримые признаки приближения конца света, как то: нарушение смены времён года, моровое поветрие, неурожай и голод, рождение уродов среди людей и животных, повсеместное возмущение и бунты черни. Этими признаками можно было бы пренебречь, поскольку засухи, и болезни случались и раньше, но вот иконы в храмах, плачущие кровью… такого не помнит никто. И я хотел бы спросить вас, проповедника, слову которого внимают сотни и сотни людей: действительно ли грядут последние времена? И, если это так, можно ли предотвратить или отсрочить их наступление? Как к ним готовиться? И возможно ли, что Он отнял от нас руку свою из-за отпадания от римской католической церкви целых курфюршеств благодаря проповедям Томаса Мюнцера?

Проповедник отшвырнул табурет и вскочил, лицо его покрылось красными пятнами, губы дёргались:

— Да! — закричал он, — грядёт, грядёт последнее сражение воинства добра и бесовских ратей, и сгорит зло в очистительном пламени, и погибнут грешные, а праведные вступят в Царствие Небесное, которое наступит на земле! Верую! Верую в это! И да поможет мне Господь!

Дверь открылась, и в комнату заглянул часовой:

— Брат Томас, вы давеча велели людей собрать, так они того, во дворе ждут…

Мюнцер поднял с пола табурет, рухнул на него и потухшим голосом сказал:

— Зови…

О Вольфгере он, казалось, забыл.

В комнату вошло человек десять. Это были крестьяне, пёстро и небогато одетые, но увешанные с ног до головы разнообразным и дорогим оружием, которым они, наверное, и не умели толком пользоваться. Выделялись среди них монах и господин средних лет в кожаном кафтане с характерными потёртостями от доспехов. На лице монаха блуждала профессионально умильная улыбка, рыцарь был мрачен. Не обращая внимания на Вольфгера, вошедшие расселись вокруг стола.

Мюнцер долго молчал, переводя тяжёлый взгляд с одного из своих соратников на другого. Крестьяне стали нервничать — вздыхать, кряхтеть, чесать в затылках, стараясь не смотреть в лицо проповеднику. Наконец, когда молчание стало уже почти невыносимым, Мюнцер поднялся со своего места и возгласил:

— Возлюбленные братья! Грядёт час великой битвы, и сегодня я собрал вас здесь, чтобы…