Еретическое путешествие к точке невозврата - [175]

— О ваших музыкальных способностях, герр Мартин, рассказывают чудеса!

— Спеть? Но я… — на мгновение растерялся Лютер, — впрочем, хорошо, я спою, ибо сказано: «Кто не любит женщин, вина и песен, остаётся на всю жизнь глупцом!»

— Что вы будете петь, господин мой? — спросила Катарина.

— Пожалуй, я спою один свой хорал, он больше других нравится мне самому.

Лютер кашлянул, проверяя голос, и негромко запел. Без музыкального сопровождения в пиршественной зале церковный хорал звучал необычно, но искренность исполнения и простые слова вскоре заставили забыть об этом.

Господь — могучий наш оплот,

Надёжный меч и латы.

Нас от напасти он спасёт,

Которой мы объяты.

Сам царь адских сил

Сгубить нас решил.

Лукав и силен,

Он в бой вооружён.

И нет ему подобных.

Мы с нашей силой в грозный час

Разбиты скоро будем;

Но муж-защитник есть у нас,

Что Богом послан людям.

То — наш властелин,

Христос, Божий сын,

Господь Саваоф,

И нет иных богов;

Одержит он победу.

И если сонмы духов тьмы

Нас поглотить грозятся,

То их не убоимся мы,

Нам всё должно удаться.

Князь мира сего

И слуги его

Для нас не страшны:

Они осуждены,

Словечко их повергнет.

Да, слово, истинный завет,

Нетронуто врагами;

Его дары, и дух, и свет

Вовеки будут с нами.

Пусть отнял злодей

Добро, жён, детей

И смертью грозит —

Он всё ж не победит,

И царство Божье — наше.[108]

— Ну вот, фройляйн фон Бора, и вы, герр доктор, нас и покидаете, — выдержав приличествующую случаю паузу, сказал Берлепш, потягивая из кубка горячее вино. — Я так понимаю, что и господин барон с его спутниками вскоре также уедут из Вартбурга.

Вольфгер кивнул.

— Должен признаться, — дрогнувшим голосом произнёс комендант, — что за прошедшие месяцы я так привык к вам, мои господа, что теперь, оставшись один, буду мучиться от тоски. Пожалуй, я подам прошение об отставке, вот что я сделаю! Хватит мне уже сидеть в этом замке, как филину в дупле!

— Куда же вы поедете, господин Берлепш, если получите отставку? — спросил отец Иона.

— В свой замок, конечно, — пожал плечами комендант. — Он, разумеется, не так велик, как Вартбург, не так хорошо укреплён, победнее убран, но это мой дом… Хватит скитаться по свету, пора бы уже хозяину наведаться домой.

— Но ведь в таком случае вы меняете один замок на другой, только и всего, — пожал плечами монах, — какой же в этом смысл? Разве там не будет той же скуки, что и здесь?

— Знаете, а ведь я об этом как-то не подумал… — растерялся комендант, — что же мне тогда делать?

— От себя не уедешь, — вздохнул монах, — ваша скука будет сидеть на коне сзади вас и приедет в ваш замок вместе с вами…

— Да и потом, я не думаю, что курфюрст разрешит вам покинуть Вартбург, — вмешался Вольфгер, — по крайней мере, не сейчас. Ведь крестьяне…

— А, мужичьё, — перебил его подвыпивший комендант и взмахнул рукой с зажатым в ней кубком, так, что вино чуть не выплеснулось на пол, — я не воюю с мужичьём!

— Но мужики не станут спрашивать, хотите вы с ними воевать или нет, — возразил Вольфгер. — В один далеко не прекрасный день они осадят Вартбург, и что вы тогда станете делать?

— Да ничего особенного. Закрою ворота. Водой замок обеспечен — здесь есть колодец, вы его видели, провизии тоже хватит надолго. Этот замок не взять даже с помощью осадных мортир, а у мужиков нет пушек. Нет у них и опытного и умелого вождя. Постоят под стенами день-два, ну неделю, и уберутся восвояси.

— Вам знакомо имя Готфрида фон Берлихингена? — спросил Вольфгер.

— Нет, а кто это?

— Готфрид фон Берлихинген по прозвищу «Железная рука» — прославленный рыцарь, опытный военачальник. По слухам, он-то и командует крестьянской армией Томаса Мюнцера. И он не один такой. Я слышал имена и других рыцарей, правда, менее известных, перешедших на сторону бунтовщиков. Так что недооценивать их я бы не стал.

— А почему его зовут «Железная рука»? — спросил отец Иона.

— Сейчас фон Берлихингену, должно быть, около пятидесяти, а смолоду он был тем, кого итальянцы называют кондотьерами, то есть командовал отрядом наёмников, таких же головорезов, как он сам, воевал то за одного князя, то за другого, любил вино, женщин и, по слухам, не брезговал грабить купцов. При осаде Нюрнберга Берлихингену ядром оторвало руку, и тогда искусный железных дел мастер сработал ему механическую руку с пятью пальцами на пружинах, и он смог владеть мечом с тем же искусством, что и прежде. Это опытный воин, жестокий и бездушный человек, для него нет ничего святого.

— Знаете, а ведь я когда-то читал про него! — удивлённо сказал Лютер, и все повернулись к нему, ожидая продолжения рассказа.

— Известно, что проповедник обязан иметь хорошую память — продолжил доктор, — ведь нельзя же читать проповеди с листа — поэтому я приучен запоминать всё, что прочитал, почти дословно. Так вот, в каком-то манускрипте я вычитал про рыцаря фон Берлихингена прелюбопытнейшие вещи… Сейчас… А, вот…

Как уже сказал господин барон, сей рыцарь не гнушался разбоем, а добычу он прятал в тайниках своего замка. Автор манускрипта утверждает, что фон Берлихинген заключил договор с дьяволом. В его отряде была ведьма, некая «чёрная женщина». Она умела вызывать нечистую силу и заговаривать от копий, пуль и мечей. Для своих нечестивых обрядов она использовала жир убитых врагов, который добывала, вспарывая им животы. Она же смогла заколдовать железную руку фон Берлихингена так, что та стала неким магическим артефактом, почти живым существом, охраняющим своего хозяина. Дьявольский дар невозможно было потерять, он всегда возвращался к своему владельцу. Пока рыцарь владеет своей железной рукой, он бессмертен и непобедим.