Эпоха «Черной смерти» в Золотой Орде и прилегающих регионах (конец XIII – первая половина XV вв.) - [18]

Через 8 лет язва вновь вернулась на Русь. В 1364 году купцы и путешественники завезли на Русь болезнь из ордынского Бездежа. В Нижнем Новгороде, Коломне и Переславле в день умирало от 20 до 100 человек. Именно эта вспышка позволила русским летописцам записать основные признаки болезни: резкие грудные боли, кровохаркание, обильное потовыделение, а также выступление бубонов на шее, бедрах, подмышках и в паховой области.

В 1365 г. вспышка чумы зафиксирована в Ростове, Твери и Торжке. От болезни скончались: ростовский князь Константин Васильевич с супругой; ростовский епископ Петр; вдовствующая тверская княгиня Александра Михайловна с тремя сыновьями, Всеволодом Холмским, Андреем, Владимиром, и их женами; супруга и сын суздальского князя Константина Михайловича; ростовский митрополит Симеон; а также множество вельмож и купцов. В 1366 г. мор достиг Москвы, где погубил множество жителей. «Сия жестокая язва» несколько раз проходила и возвращалась. В Смоленске она свирепствовала три раза. Наконец, в 1387 г. осталось в городе только пять человек. По словам летописи оставшиеся пятеро жителей вышли и затворили город, наполненный трупами [Карамзин Н.М., 1988].

Еще одним основателем отечественной историографической традиции изучения темы ««Черной смерти» на территории Золотой Орды и близлежащих регионов» считается С.М. Соловьев [Соловьев С.М., 1860]. По его мнению, голод, мор и язва являлись в Древней Руси сопутствующим фактором всех крупнейших исторических событий. Наиболее крупные эпидемии были отмечены в 1092 г. в Полоцке, и в 1158 г. в Новгороде. Собственно, «Черная смерть» на территории русских княжеств была определена им под 1352–1353 гг. Именно с труда С.М. Соловьева в отечественной историографии закрепилась точка зрения о том, что именно эпидемия средневековой чумы являлась основной причиной смерти митрополита Феогноста, Великого князя Московского Симеона, двух его сыновей и брата Андрея, ростовских, тверских и суздальских князей, а также появление выморочных земель и обострения в Тверском и Нижегородско-Суздальском княжестве.

Однако, если в целом оценивать развитие отечественной научной мысли по теме, то вплоть до перевода на русский язык в 1867 г. труда немецкого ученого Г. Гейзера, теоретическая точка зрения на эпидемиологию чумы еще носила отпечаток миазматической теории Галена [Haeser H., 1865]. Те немногие работы отечественных исследователей, которые все же были опубликованы в России, в основном затрагивали эпидемиологию чумы и ее вспышки, произошедшие в XVIII–XIX в. [Левитский Д., 1816; Вилле Я., 1829; Добронравов С.Ф., 1837; Зейдлиц К.К., 1842]. Исключением в этом ряду следуют признать исследование Х. Витта, акцентировавшего внимание на влиянии природно-климатических условий на возникновение и распространение эпидемии чумы [Витт Х., 1842].

Определенным прорывом в отечественных научных кругах явилась публикация работы военного врача Л.Н. Рейтлингера в 1877 г. [Рейтлингер Л.Р., 1877]. Появление этого исследования было обусловлено разразившейся во время русско-турецкой войны 1877–1878 гг. в Восточной Анатолии чумы. Его исследование стало одной из первых попыток в отечественной науке систематизировать знания по клинике «Черной смерти» и средневековым эпидемиям, произошедшим в русских землях.

Если же в целом оценивать точку зрения Л.Н. Рейтлингера на данный исторический факт, то здесь явно прослеживается достаточно новаторский взгляд на распространение данного заболевания. Согласно высказанной исследователем гипотезе, одной из главных причин попадания «Черной смерти» на Русь через Западную Европу, а не напрямую с территории Крымского полуострова, являлся контагиозный характер распространения болезни, то есть распространяющийся от взаимодействия с больным живым организмом. Медленное распространение эпидемии чумы из Западной Европы (4 года) и более быстрое из Золотой Орды, произошедшее 13-ю годами позднее, доктор Л.Н. Рейтлингер связывал с наличием оживленных торговых трактов между русскими княжествами и средневековым татарским государством. При этом он не отрицал наличие нескольких природных очагов чумы. Так, во время вспышки 1351/52 г. болезнь могла попасть на территорию русских княжеств как из Германии и Скандинавии, так и из Польши [Рейтлингер Л.Р., 1877: 57–58]. Кроме того, исследователь предположил, что наравне с чумой параллельное хождение имели несколько опасных для человека эпидемических заболеваний (сыпной тиф, сибирская язва) [Рейтлингер Л.Р., 1877: 63]. Исходя из этого, он смог определить не только основные направления проникновения крупных вспышек чумы на территории русских княжеств, но и одним из первых в отечественной научной среде представить единую хронологию данного бедствия [Рейтлингер Л.Р., 1877: 59–67][12]. Фактически мы можем признать первенство Л.Н. Рейтлинга в России в формулировке таких гипотез, как контагиозный способ распространения эпидемии чумы и ее очаговый характер. Именно его наработки в области эпидемиологии и истории средневековой чумы в конечном итоге составили основу всей теоретической базы отечественных исследований «